Книга Состояние - Питер, страница 22 – Ринат Валиуллин

– Что тебе снилось? – взял последний кусок вчерашней шарлотки и не заметил, как он исчез.

– Розовые верблюды.

– Верблюды?

– Да, они мне плевали в душу.

– Что, тоже печеньем? – открыл я холодильник по инерции.

– Ты не знаешь, к чему это?

– Может быть, к тяжелой работе, – нашел там колбасу и сыр.

– Мне кажется дело не в этом, кстати, где ты так задержался вчера?

– Были дела, – отрезал себе немного того и другого, сложил и откусил.

– По ночам?

– Зашли с коллегами в бар, ну и засиделись. Что здесь такого?

– Ты не находишь забавным, на тебе эта странная розовая футболка.

– Ты все еще про верблюда? – подсел я к Фортуне и приобнял.

– Что пили? – попыталась убрать мою руку со своего плеча жена, будто я делал это впервые.

– Ну что еще могут пить верблюды? – поцеловал ее в шею. – Пиво.

Я понимал, что медлить больше нельзя. Надо было брать инициативу в свои руки.

Надо брать женщину, пока в голове ее проходит сложную цепочку сомнений анализ. Пока тебе еще не вынесен приговор. Только хороший секс, даже не обязательно хороший, главное, неожиданный, может смягчить наказание. В жизни любой женщины так мало приятных неожиданностей. Иначе болезнь будет прогрессировать и может затянуться на несколько дней и, самое главное, на несколько ночей. Нет ничего хуже, чем спать рядом с телом, когда мог бы с душой.

Я крепко обнял теплое женское тело и начал есть ее губы, приговаривая: «Ах ты, моя телятина!» Под халатом у нее ничего. Мои руки потекли по теплому телу: от груди все ниже, к влагалищу, которое, казалось, только этого и ждало. Оно радушно встретило мою руку и начало о чем-то живо общаться. Я почувствовал, как твердею. Фортуна закрыла глаза, одна ее рука обхватила мою шею, а вторая потянула за скатерть. Со стола полетели чашки, теплый чай выплеснулся на пол, корзинка с хлебом запрыгала по паркету, за ним рассыпалось крошечным ливнем печенье, страстью опрокинулось на скатерть малиновое варенье.

– Иногда я притворяюсь до такой степени, что становлюсь сама собой, – уже сдирала с меня розовую футболку Фортуна. Я поднял руки, и ей это удалось.

– Черт, я очень хочу посмотреть в окно, – глубоко дышала Фортуна.

Я понимал, о чем она говорит. В сексе главное выбрать правильный угол. Даже если это угол падения.

Мы встали как по команде, я развернул жену лицом к осени и, сдернув с себя рукой трусы, стряхивал их ногами, пока они не свалились. Откинул подол ее халата и вошел туда, где чуть ранее пальцы уже обо всем договорились. Фортуна держалась за подоконник, подыгрывая мне всем телом.

– Как там погода? – спросил я, въедаясь своим в ее тело.

– Повышенная влажность, временами заоблачно! – опустила голову Фортуна.

– Дождь будет? – Руки от бедер плавно перетекли к сочным грудям. Будто это были грозди винограда, который созрел и который необходимо было собрать.

– Нет, считай, что я тебя уже простила.

– Тогда хорошо бы полить цветы, – смотрел я, как подрагивают листья традесканции на подоконнике.

– Хорошо бы, – протянула жена. – Не будь мне сейчас чересчур хорошо, я бы обязательно так и сделала, – запрокинула голову Фортуна.

Я целовал ее в длинную шею, в мочку ушей, ощущая вкус золота не только ее серьги, но и женщины, которая сейчас принадлежала полностью мне. На мгновение я поймал губы Фортуны, она застонала. Взвинтил темп, проникая все глубже и глубже, в самые недра. И кончил ей, как мне показалось, в самое сердце, держась за ее грудь, глядя в большое окно. Кончил на дрозда, который сидел на проводе, на фигуру из противоположного дома, которая мечтала на своем балконе, на припаркованные снизу авто, на пустую детскую площадку с дельфинами.

Дети остались внутри Фортуны. Тяжело дыша, я победно закинул голову наверх и краем глаза заметил кота, который спокойно наблюдал за картиной с высоты холодильника.

– Антракт.

– Что ты сказал? – подняла голову жена.

– Посмотри на это животное. – Я повернул ее голову в сторону холодильника.

– О чем он думает? – засмеялась Фортуна.

– Стоило ли разыгрывать пьесу ради одного акта? – посмотрел я прямо в глаза Тома. – Еще не придумали влюбленной женщины, которая не хотела бы второго акта.

– Увольте, секс с вами такая скука! – продолжала смеяться жена.

– Мне тоже показалось, что шарлотка была куда вкуснее.

Все еще обнимая сзади, я поцеловал Фортуну в затылок, снова посмотрел в окно. По тропинке к площадке шла стайка детей.

* * *

Вечером зашла Тереза. Подруга Фортуны, они вместе учились на каких-то курсах. Среднего роста с большими бедрами, но маленькой грудью, она смотрела на мир голубыми глазами, полными печали и ожидания. Я бы сказал, ягодка на любителя, как и всякая женщина после тридцати, со своими капризами и закидонами. Иной раз меня поражала ее честность, искренность. Психолог по профессии, она была неглупой, но как всякий психолог, до сих пор не нашедшей душевного покоя в себе. Говорить с ней было легко.

Воркуя, женщины сразу же прошли на кухню.

– Новый роман? – поздоровался я с ней, когда вошел.

– Нет, старый еще не дописан, – улыбнулась Тереза. На столе стояла бутылка брюта.

– Откроешь? – доставала фужеры жена.

– За что будем пить? – спросил я, выжимая пробку из бутылки.

– Просто так, – сразу выпалила Тереза.

– Только очень счастливые люди могут себе позволить шампанское без причины.

– Или очень несчастные, – добавила Тереза.

– А ты сегодня к каким относишься?

– Не знаю, все относительно в этом мире.

– Все относительно тебя, – взбил я в бокалах игристое.

– Бесполезный вопрос. Женщина никогда не скажет тебе всей правды, потому что она у нее меняется согласно настроению, циклу, погоде и еще черт знает чему, – взяла в руки бокал Тереза.

– Тогда за настроение, – тихо произнесла Фортуна.

Мы чокнулись и выпили.

– Пустишь в голову переночевать, а он там на всю жизнь остается. – Тереза начала свою историю. – Переспала, теперь вот бессонница.

– А чем он тебе не угодил? – положил я себе в рот ломтик сыра.

– Ну, представь: ночь пришла, а он – нет. Весь день насмарку! Не люблю пьяных мужчин, но этого готова простить, лишь бы пришел. Я ему утром: «Признайся, если ты любишь другую, я все пойму», а он прижмет мою руку к своей груди: «опять сердце на меня настучало?»

– Самое бесполезное жить для других, когда не просят, – выкладывала из банки оливки Фортуна.