Онлайн книга «Состояние - Питер»
– Алекс, на тебе лица нет, – повернул он меня к свету. – Признавайся: чем ты болен? – Ею, хочешь, познакомлю? – А если это заразно? – громко засмеялся он. – Ты знаешь… – начал я. – Нет. – Он меня перебил. – Да, лучше тебе этого не знать. Могу только добавить, что она идеальна. – Трудно любить идеальных: не за что зацепиться. Я скинул куртку на стул и отдался дивану, а мой взгляд – картине, над которой работал Клим. – Ничего не говори, – пригрозил он мне лезвием для заточки карандашей и начал им резать хлеб. Потом принялся за колбасу. Он не любил обсуждать свои картины вслух. – Про себя можно? – Про себя можно, так что там про тебя? Кроме того, что ты влюбился. – Разве этого мало? – Я же хочу про тебя, а не про нее. – Работаю. – А ночами в Интернете? – Да ты сам все знаешь! – Интернет словно женщина, стоит только войти – и уже в сетях. Необходимо определиться, какая тебе ближе. – А если обе? Одну ты любишь, а с другой просто легко, и ты любишь ее, когда хочешь. – С женщиной просто только в одном случае: если она тебе не принадлежит. Мне лично достаточно одной, но идеальной. – Ну и что такое, по-твоему, идеальная женщина? – Женщина, с которой я живу, – не задумываясь, ответил Клим. – Черт, голова сегодня трещит, а может, это душа сохнет? – У всякой души свой насморк, своя слезливость, своя температура, своя ломота, – подтвердил я. – И переохлаждение всему виной, – добавил Клим. – Лучше вином, это тебе, – достал я бутылку водки и поставил в середину стола. – Ты с ума сошел? С каких пор ты перестал понимать мои шутки? Мне еще целый вечер работать. Хотя для головы это может быть приятным откровением. – Он уже откручивал сосуду башку. – Я пас, – налил я себе чаю. Он достал одну рюмку и, наполнив ее, сразу же выпил. Закусил скучавшим в вазочке мармеладом. – Вчера на презентации одной книги был в издательстве. – Ну и как? – Книга – дерьмо, зато коньяк был хороший. – Теперь понятно, откуда головная печаль, – пригубил я чашку с чаем. – Вечером заливаем грусть, утром – сушняк, так и переливаем из пустого в порожнее. – Клим налил себе еще одну. Махнул и снова закусил мармеладом. – Что-то не клеится сегодня, может быть встал не с той ноги? – А может, не с теми лег? – С теми, с теми. Цвет мне нужен. Никак не могу поймать нужный тон. Темпера имеет такую особенность, что когда подсыхает, меняет оттенок, – уже мешал краски на палитре Клим. – То же самое можно и про людей сказать. С утра у каждого свой оттенок. Сразу видно, с кем спал, где и сколько, – вытянул я свежий журнал из кипы, чтобы не мешать творцу, и начал просматривать заголовки. Минут пять прошло в тишине, только еле заметный скрип кисти по холсту: Клим усиленно что-то затирал в поисках тона. – Я еду в Париж, – невозмутимо продолжал выводить цвет Клим. – Серьезно? – Вполне. – Надолго? – Надеюсь. Мне на следующей неделе должны привезти готовые подрамники с холстами. Тебе придется их встретить и рассчитаться. Оставлю деньги и ключи, мастерская тоже будет в твоем распоряжении. Я дам твой номер мастеру, он сам позвонит. Его зовут Прохор. Клим достал сигарету из пачки и закурил. Он походил немного, затем сел на стул и стал вдумчиво изучать свое произведение. Табачный дым окутал его лицо, которое и без того было достаточно одухотворенным: лысый череп, мощный лоб, большие глаза с длинными ресницами, красивый правильный нос, полные вдохновенные губы. Ниже – подбородок, который изящно подчеркивал профиль. Настоящий художник. – Я тоже буду тебе позванивать, – стряхнул пепел Клим. В этот момент позвонили в домофон. – Это Марк, музыкант, я тебе рассказывал о нем. Мы спектакль вместе ставили, гений современной музыки. Если бы я так умел рисовать, – пошел он открывать дверь. Я попытался навести порядок на столе: смахнул крошки на пол и налил себе еще чаю. Через несколько минут они появились вдвоем, Клим познакомил нас, достал еще одну рюмку и наполнил обе. Музыкант был худой и высокий, прямые черные волосы поблескивали сединой, в его очках спокойно сидели умные глаза. Они смотрели, словно в окна, и думали о своем. Сильные пальцы правой руки подхватили рюмку, предложенную художником. – Ты когда уезжаешь? – закусил собственным вопросом Марк. – Через пять дней, надо успеть закончить эту, – указал на полотно пустой стопкой Клим и проглотил еще одну мармеладину. Творцы закурили. – Хорошо весной в Париже, – рассуждал Марк. – В Париже всегда хорошо, если есть деньги, – наполнил повторно стекло Клим. – Когда есть деньги, хорошо везде. Деньги и женщины. Иначе не на что будет тратить. – Ты по-прежнему все спускаешь на женщин? – Иначе как размножаться? – Пошляк. Я не об этом, – ухмыльнулся Клим. – Я тоже. Путь к сердцу женщины лежит через ее капризы. – Музыкант внимательно рассматривал картину, над которой бился художник. – Ну зачем тебе к сердцу? На мазохиста ты не похож, – улыбнулся Клим и воткнул остаток сигареты в пепельницу. – В других местах у всех все одинаково. – А тебе обязательно нужна любовь? – Любимых никогда не хватает, их по определению меньше, чем остальных. Хотя мне все чаще кажется, что я уже никого не смогу полюбить. – Умнеешь на глазах. – Это и мешает. – А как же жена, Марк? – Даже в жену не удалось. Мы все больше воюем. – Разве стоит спорить с девушкой только из-за того, что она твоя жена? – Да я и не спорю. Я все время пытаюсь заключить с женой перемирие, в результате разжигаю войну внутри себя. Ты даже не представляешь, как трудно с теми, кого мы не любим. – А ты с ними не спи. – Я бы не спал, если бы не спалось, но ведь спится. Я знаю, как это грязно, изменять самому себе. И самое гнетущее, что некого в этом обвинить. – Обычно все от нехватки внимания. Когда в последний раз дарил ей цветы? – Она не любит цветы. – Нет женщин, которые не любят цветов, есть мужчины, которые так считают. – Я считаю, что это пустая трата денег. – То есть ты считаешь деньги? В таком случае считай их громче, женщины любят ушами. |