Онлайн книга «Состояние - Питер»
Фортуна наступила мне ногу. С любовью. – А что там? – зацепило Альберта. – История гастрономии. – А при чем здесь клубника? «Ничего ты не понимаешь в клубничке, Альберт. Рано тебе на оперу». – Когда-то из такой вот клубнички вырос целый универсам, – откусил я от ягоды. Первый бизнес крепостного в мире. Занесен в Книгу рекордов Гиннесса. Шучу. Но красивая легенда всегда притягивает как шоколад. Вся история елисеевского рода всегда начинается именно с этой семейной легенды, по сюжету которой первый «маркетинговый ход» простого крепостного садовника вылился в большой первый успех будущего купца. Как обычно в XIX веке без графа Шереметьева не обошлось. Представьте себе: зима, Рождество, а местный садовник подает ему на стол, что вы думаете? Правильно, клубнику, – проглотил я на одном дыхании еще одну ягоду. «Проси что хочешь?» – был очарован таким подарком граф. Так получил садовник вольную. – Вместе с женой, – добавила Фортуна, которая уже не первый раз слышала эту историю. – Ты права, дорогая, с женой какая вольная? Долго гулять не дали. Сначала они вдвоем торговали на Невском апельсинами, на вырученные деньги выкупили из рабства родного брата. Ну, а потом пошло поехало: первый магазин, второй, пятый. На Невском гастроном уже дети строили. Кроме гастронома в нем были размещены ресторан и театр. Здание построено в купеческом модерне, – перевел я интонацию и голос на канцелярский гидовский. – Так же как и Дом Зингера. – Мы там были, – закивал в знак понимания Альберт. – Белле книгу искали по работе. – Нашли? – Нет. – Наверное, купили в итоге календарь с видами Питера. Альберт и Белла переглянулись. – Откуда вы знаете? – Это легко. Я же провидец. Вам разве тетя не рассказывала? – Экстрасенс? – В некотором роде. – В каком? – заинтересовалась Белла. Фортуна смотрела на Беллу: «Какая она юная. В глазах еще ни одной тоски». – В основном в женском, – рассмеялся, спрятав от нее глаза. – В коридоре из вашего пакета торчал наступающий год. – Чувство долга, – пригубила чашку с чаем Белла. – Перед будущим? – Перед Питером. Будем смотреть и вспоминать. – Вместо телевизора, – продолжал веселиться Макс. – Вы же счастливые люди, разве у таковых может быть долго, чувство долго, – намеренно изменил я окончание. Белла заметила и улыбнулась: – Даже не сомневайтесь, Макс. Альберт юмора не понял. Хотя его история про гуся была с большим его чувством. Видимо, оно имело в душе Альберта характер мерцающий. «Хочешь быть счастливым, меняй чувство долга на чувство юмора», – посоветовал я ему про себя. – Зато нам удалось монетку коту забросить. – На Малой Садовой? – Рядом с Елисеевским. Там еще фонтан с шаром. – Там не только кот, кстати, его зовут Елисей, там еще и кошка Василиса. Памятник Мяукающей дивизии, которая в блокаду спасла город от крыс, – добавила Фортуна. – Крутили? – спросил Макс. – Что? – Шар. – Конечно. – А желание загадали? – А надо было? Мы монетку бросили, – хотела откупиться Белла. – Не знаю, может, у вас и так все есть. Фонтан считается одним из Питерских мест силы. – Да? Мы не знали. Но монетку бросили. – Ну что за штампы. Решили всех купить? – улыбался Макс. – Мы были уже бессильны, – отшутилась Белла. – Где еще раздают силу в Питере? – Да много где. На Дворцовой у колонны. Но там сложно, надо три раза обойти столб по часовой стрелке и все время представлять желаемое. Я на втором круге сбивался. Столько соблазнов вокруг. Хорошо вот Фортуну встретил, а то так бы и кружил как часовой. – Чижик-Пыжик, Атланты у Нового Эрмитажа. Но это вам вряд ли понадобится. Они приносят счастливую семейную жизнь, а вы и так счастливы через край, – продолжал иронизировать Макс. – В общем, надо прикоснуться к большому пальцу ноги атланта, второго со стороны Марсового поля, – добавила со знанием дела Фортуна. – Как вы сказали, Фортуна? – Можно не записывать, этот палец и так блестит как золото. Не все же такие счастливые в браке. Альберт сам мог бы сдавать свой большой палец в качестве талисмана. – Макс, – снова воспитательно посмотрела на меня жена. Она меня понимала. – Это же комплимент. Там правда еще балкон нужно сверху держать. А это не так уж и легко. Ладно, не слушайте меня, слушайте Фортуну. Хотя нет, я знаю, куда вам надо, на Поцелуев мост. Уже были? – И даже целовались. – Серьезно? – Безумно. – А ну-ка повторите, – вдруг пришло мне в голову. Альберт посмотрел на Беллу словно на невесту в ЗАГСе. – Горько, – тихо продолжил я. – Макс, перестань смущать гостей. – Целоваться – это вкусно. Я пробовала, – завернула в свою очаровательную улыбку эту шутку Белла и подала к столу, заставив Альберта покраснеть, а нас с Фортуной улыбнуться. – Прямо на мосту? – Прямо по центру. – Нет, это не то, вся суть в том, что целоваться надо под мостом. – В реке? – Да, берете экскурсию или катер по Мойке и под мост. Тогда вы почувствуете силу. – А вы уже так делали? – Ну, конечно! Как только «любовная лодка начинает биться о быт», сразу туда, – включил я Маяковского, и лодку мою понесло в открытое море. Альберт и Белла, как по команде, уставились на Фортуну. Будто она была среди присяжных и своим словом могла решить чью-то судьбу. «Да, женщинам доверяют больше. Я и сам доверяю, когда речь идет об интуиции». Макс съел еще одну клубничку. – По рекам и каналам, – произнесла отрешенно Фортуна. – Мне лично понравилось по Неве, – вспомнил Альберт. – А что именно? – «Кресты», – пришло на ум Альберту. – Понимаю, грехи, – произнес с нарочитой серьезностью Макс. – Мешают, не дают покоя. «Кресты» тоже своего рода место силы. – Скорее бессилия, – не согласилась Белла. – Каждый день в течение почти двух лет к стенам «Крестов» приходила поэтесса Анна Ахматова, в надежде получить весточку о муже и сыне. – Бессилия и насилия, – согласилась Фортуна, будто лично была знакома с порядками тюрьмы, а может быть, даже лично с Ахматовой. Я знал, что у нее к поэтессе было свое лирическое отступление. |