Книга Ева, страница 34 – Артуро Перес-Реверте

– Что значит «в любом месте»?

– Не знаю. Это вам решать. Франция, Мексика… Если надо, они смогут свободно перемещаться по свету. Паспортами их обеспечат.

Последовала новая пауза.

– А материальная сторона?

– Да-да. Речь о вознаграждении. Я располагаю кое-какими средствами… Вот прямо сейчас, сию минуту, могу из рук в руки передать вам пятьсот тысяч песет. Франкистских. То есть в пересчете на республиканские – полтора миллиона.

– В обмен на «Маунт-Касл», как я понимаю.

– Правильно понимаете.

Кирос с невозмутимостью, способной довести до бешенства, поскреб подбородок.

– И особенно – на его груз.

Фалько не счел необходимым отвечать на это. А только взглянул на моряка, ожидая, когда у него в голове провернутся неуклюжие колесики. И слова возымеют эффект.

– Я у себя на судне не один, – резко сказал тот.

Слова «у себя на судне» были произнесены как-то по-особенному, и Фалько понял, что речь идет о территории, на которую сухопутная юрисдикция, чья бы она ни была, не распространяется. Ясно было, что дело тут не в гордыне и не в тщеславии, – он просто констатировал объективный факт: «Маунт-Касл» – это его судно, и он, Фернандо Кирос, капитан торгового флота, – единственный хозяин на борту, первый после бога. А сейчас стерва-Республика покусилась на его власть.

– А что будет, если мои люди не согласятся?

– Мы могли бы помочь вам… в их нейтрализации.

– «Мы»?

– Ну, и я, как вы, наверно, догадываетесь, в Танжере не один. А у стенки рядом с вами стоит «Мартин Альварес». – Фалько помолчал немного, чтобы образ миноносца и его орудий предстал более зримо. – Может, вам стоило бы поговорить с его командиром… Хороший моряк. И тоже астуриец, как и вы.

– Как я, – эхом откликнулся Кирос.

– Да.

– И хороший моряк.

– Вот именно.

– Насколько же он хорош?

– Достаточно, чтобы потопить вас на выходе из гавани. Достаточно, чтобы сначала объяснить, как это будет, если согласитесь выслушать.

Капитан долго смотрел на свою чашку, где оставались только влажные листочки мяты.

– Ну что ж, – проговорил он.

И протянул руку за бутылкой джина. Неоткупоренного «Болса». Кирос вскрыл его, вытащил пробку и наполнил на три пальца стакан, стоявший ближе. Фалько не предложил.

– У меня на борту не только команда, – сказал Кирос.

Фалько осторожно улыбнулся. Они вступали на зыбкую почву. Улыбкой он любезно давал понять, что согласен будет помочь в этом деликатном вопросе.

– Я знаю… мы в курсе дела… Двое мужчин и дама: политкомиссар республиканского флота по фамилии Трехо и двое агентов-иностранцев. Клички – Гаррисон и Луиза Гомес.

Если Кирос и удивился тому, как эффективно работают вражеские шпионы, то виду не подал. А продолжал пристальным, ничего не выражающим взглядом смотреть на Фалько – или сквозь него.

– И этих тоже надеетесь… – он помедлил, подыскивая подходящее слово, – …убедить?

– И этих тоже. Я – человек настойчивый.

Капитан поднес к губам стакан и сделал хороший глоток.

– Не сомневаюсь.

Сказано это было тем же каменно-нейтральным тоном, что и все остальное. Фалько, нагнувшись к столику, взял бутылку и налил немного джина себе.

– Что-нибудь расскажете об этой троице?

– Нет. – Лишенные выражения глаза передвинулись на Фалько. – Но они часто гуляют по городу. Если интересно, можно обратиться прямо к ним.

Фалько решил эту тему больше не трогать.

– Как скоро, капитан, вы сможете принять решение?

– Не могу сказать.

– Я к тому, что времени у нас немного. Как ни старается ваш консул, наш нажим на Контрольную комиссию усиливается. Не думаю, что вам продлят срок пребывания…

– И я не думаю, – сказал Кирос.

– Стало быть, против встречи с командиром миноносца возражать не будете?

Капитан с заметным усилием перевел взгляд голубых глаз на Фалько.

– Наверно, нет.

– Я могу устроить вам свидание здесь же, завтра утром.

От этих слов Кирос погрузился в раздумья.

– Утром я должен быть в консульстве, – сказал он. – А потом у меня дела на судне. Погрузка.

Какие еще у тебя там дела, подумал Фалько. Как отвалишь от причальной стенки, и часа до залпа не пройдет. Бабах, буль-буль – и конец, делам твоим венец.

– Ну, тогда днем, – сказал он вслух. – Годится?

Капитан еще немного подумал и наконец кивнул. Потом поднялся. Встал и Фалько, протягивая ему руку. После краткого колебания Кирос стиснул его ладонь. Пожатие было крепким, твердым. Пальцы – короткие, с квадратными широкими ногтями. Ударом такого кулака, подумал Фалько, лошадь можно свалить.

Вместе и молча оба вышли в коридор, к тайной лестнице. Потом капитан, больше не разомкнув уста, скрылся в полумраке. Когда Фалько закрыл за ним дверь и вернулся в комнату, на месте Кироса сидела и курила Мойра Николаос.

– Ну как? – осведомилась она.

Фалько пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он, не скрывая того, что озадачен. – В том-то все дело, что – не знаю.

Он шел вниз по улице Христиан, чутко прислушиваясь, не вторят ли звуку его шагов еще чьи-нибудь, но не уловил ничего. Наверху было темно и пустынно, но по мере приближения к Соко-Чико на улицах становилось все светлей. Кое-какие кафе и харчевни были еще открыты, а в дверях сапожной мастерской двое болтали по-еврейски. Фалько остановился у освещенной витрины взглянуть на часы, а потом продолжил путь.

Трижды он проверялся, но никого не обнаруживал.

Как всегда, тяжесть кобуры на поясе успокаивала. Он знал, что, открыв карты капитану «Маунт-Касл», автоматически становится самой вероятной целью для красных, так что с этой минуты следовало проявлять особую осторожность. Пропорция тут прямая: чем ближе время акции, тем ниже безопасность агента. И Фалько знал, что для выживания в столь неблагоприятных и опасных условиях надо из неподвижной мишени стать бегущим кабаном. Остановишься, заметив, что тебя заметили, – пропал, считай себя покойником, любил говорить его румынский инструктор в Тыргу-Муреш. И Фалько припомнил старинное правило: «Гляди медленно, жаль быстро, а смывайся еще быстрей». Ну да, кодекс скорпиона. В обстоятельствах, где охотник и дичь с такой необыкновенной легкостью меняются местами, беспечность или благодушие, заставляющие не оглядываться лишний раз через плечо, не прислушиваться к шагам за спиной, могут быть смертоносны, как яд, пуля или клинок.

Из темной подворотни прищелкнула языком женщина, одетая по-европейски.