
Онлайн книга «Ева»
Трехо широко, словно ему не хватало воздуха, открыл рот, но оттуда донеслось лишь невнятное надсадное сипение. Фалько кивнул Кассему, и тот, поднявшись, наполнил водой из бутыли жестяную кружку. Фалько поднес ее к растрескавшимся губам пленника, который стал с жадностью пить. – На самом деле ее зовут не Луиза, а Ева, – сказал он через мгновение, с трудом обретя дар речи. – Фамилию не знаю. Она тоже не испанка, а русская. Фалько сделал вид, что не заметил, с каким удивлением уставился на него Паук. – Опытная? – Да. Очень. И с большими полномочиями. Гаррисон – всего лишь ее подчиненный. Решения принимает она. – Через твою голову? – Ее назначили сверху. И за операцию отвечает она. – И кто же там наверху? В ответ раздался еле слышный шепот. Фалько подставил ухо: – Кто, я спрашиваю? – Какой-то важный русский… Велел называть себя Пабло. Фалько кивнул. Сходится. Пабло – это, скорей всего, Павел Коваленко, резидент НКВД в Испании. – Ты видел его когда-нибудь? – Видел. Он наблюдал за погрузкой. Крепкий, лысый, усатый. Они с Евой стояли в стороне и разговаривали. Наедине. Даже Гаррисон к ним не подходил. – Как она связывается с центром? – Через консульство… С парохода сгрузили шифровальную машину в чемодане. Еще пользуются французским и английским телеграфом. – А Гаррисон? – Он ни с кем не связывается, насколько я знаю. Всем крутит Луиза – она же Ева. – Она знает, что я в Танжере? Меня опознали? Трехо замешкался с ответом, и Фалько пришлось знаком остановить своего подручного, уже занесшего хлыст. Паук, стоявший за спиной у пленника, скорчил разочарованную гримасу. – Да, – сказал наконец Трехо. – Уже два дня. Она знает даже твое настоящее имя – Лоренсо Фалько. – Говорила про меня что-нибудь? Упоминала? – Говорила, что ты агент франкистов. И очень опасен. – Она так сказала? – Этими самыми словами. Приказала Гаррисону заниматься тобой, но я не знаю, насколько плотно и кого для этого привлекут. – А еще что-нибудь она говорила? – Да… Говорила, что, наверно, тебя придется убрать. Дождь не прекращался. Фалько стоял у двери и смотрел в ночную темноту. Он уже надел пиджак и докуривал вторую сигарету. Из дома вышел Пакито Паук. – Интересное дело с этой русской, – сказал он. – Ты знал? – Знал. – Мир в самом деле тесен. Они помолчали. – Ну, что делать-то будем с ним? – спросил Пакито. – Я как раз об этом и думаю. – Оставлять нельзя. Если доберется до больницы или полиции, нас с тобой возьмут за… – Знаю. – Дальше-то что? Вопрос был лишний. Профессионалам ли не знать, что дальше? – На такой войне пленных не берут, – добавил Паук спустя минуту. Прежде чем ответить, Фалько затянулся сигаретой: – Надо так устроить, чтобы все подумали – он сбежал. Исчез бесследно. – Могу это взять на себя, – предложил Паук. – А тело куда? – Я уже потолковал с Кассемом – он займется. Говорит, тут поблизости есть пересохший колодец. Фалько кивнул, глядя на огонек сигареты. Потом поднес ее ко рту, в последний раз глубоко вдохнул дым и бросил окурок на мокрую землю. – Отвяжи его… Пусть отдохнет. – Ладно. Паук ушел в дом, а Фалько долго смотрел на скудную россыпь далеких городских огней. Светящиеся точки виднелись и в бухте: вышли на промысел рыбаки. Таковы правила игры, подумал он. Они одни для всех. Ибо иных в природе не существует. Вся разница в том, что кто-то эти правила принимает, а кто-то нет, особенно когда приходит время расплачиваться за проигрыш. Удивительно даже, сколько на свете несостоятельных должников. Он тоже вошел внутрь. Паук и Кессам уже спустили Трехо с балки. Тот сидел на полу со связанными за спиной руками – голый, бледный, избитый, сломленный и обессиленный – и сипловато, жалобно подвывал, как животное на бойне. Фалько остановился перед ним, и Трехо поднял голову. В водянистых глазах блеснула искорка постижения. – Ты ведь не убьешь меня? Нет ведь?.. Я же сказал вам все, что знал, сволочи… – моляще бормотал он, едва сдерживая рыдания. – Подумайте… Живой я буду вам полезней. Я уеду во Францию… Я никогда больше не ввяжусь в эту свалку… Паук, стоявший сзади, нагнулся к нему, сунул руку в карман брюк. Улыбнулся. – Прошу вас… не надо… не убивайте… У меня семья… У каждого что-нибудь да есть, подумал Фалько, – дети, жена, мать. Каждому есть ради чего жить. Каждый хочет быть нужным и оттого становится особенно уязвим. В конце концов, это редкая привилегия – пройти по жизни без привязанностей. Без страха что-либо потерять. Вот как я иду и буду идти, пока не придет час некоему Пакито Пауку – как бы его ни звали – склониться и ко мне из-за спины. А до тех пор идти мне до темного берега налегке, неся с собой только самое необходимое для выживания на территории противника. Не имея иного добра, кроме коня и сабли. В ранней юности Фалько вычитал эту фразу в каком-то авантюрном романе, и она ему понравилась. Он уже никогда не забывал ее. …Коня и сабли. – Подождите… Ради бога!.. В правой руке Паука блеснул клинок. Чуть поодаль, скрестив руки на груди, стоял мавр Кассем и взирал на происходящее с боязливым любопытством. Фалько завороженно наблюдал за лицом Пакито. За лицом человека, совершающего убийство. На лице этом не было ни удовольствия, ни гадливости – вообще никаких чувств. Улыбка исчезла. Была только сосредоточенность человека, которому предстоит важное дело. Свет лампы оставлял верхнюю часть лица в тени, и в ней мерцали жабьи глаза – очень блестящие и очень пристальные. Не сводя их с жертвы, Паук ухватил Трехо за волосы, закинул ему голову назад и одним точным движением слева направо полоснул его по горлу в трех сантиметрах ниже подбородка. Фалько сделал шаг назад, чтобы ударившая струей кровь не попала на башмаки. Без двадцати восемь он непринужденно вошел в вестибюль «Мажестика», улыбнулся портье и проследовал в читальню. Там уселся на диван с таким расчетом, чтобы держать в поле зрения лестницу и выход на улицу, и минут десять прилежно притворялся, будто читает иллюстрированные журналы. Наконец, в последний раз скользнув рассеянным взглядом по странице со статьей Эдуардо Самакойса «Высокочтимый сеньор», а потом оглядев холл, поднялся и направился к лестнице. |