Книга Плохая примета, или За мужем не пропасть, страница 33 – Алиса Квин

Я сложила руки на груди и откинулась на спинку стула. «Вообще не буду учить уроки по этому предмету», – мстительно подумала я и улыбнулась. В ответ получила мрачный взгляд. Еле сдержалась, чтобы не показать ему язык и улыбнулась шире. Заставь меня!

* * *

На перемене мы с Лелькой нашли укромное местечко для разговора.

– Я недавно перебирала старые фотографии, – начала я, – смотри, что нашла.

Подруга с интересом рассматривала снимки.

– Твои родители? – деловито спросила она, в ответ я кивнула, – А кто этот красавчик?

– Глеб.

– Да ладно! Мать моя! Да сколько ему, тогда, лет?

– Бабушка сказала, что он был знакомым моего отца, бывал, даже, у нас дома. Через несколько лет после моего рождения, что-то произошло между ними. Бабуля говорит, что папа приревновал маму, и они поругались. Через некоторое время родители погибли. Больше бабушка его не видела.

– Может быть, это не он?

– Он, – уверенно заявила я, – ба, даже имя его вспомнила.

– Ты его об этом спрашивала?

– Нет, я его еще не видела. Но ему придется мне все объяснить.

– Может, это его брат-близнец?

– Ага, скажи еще – отец-близнец, – я нахмурилась. Вот не нравилась мне вся эта история.

– У тебя мама такая красивая, – сказала Лелька, – волосы темные, глаза голубые. Вот в кого ты такая светлая? – внезапно повернулась ко мне она.

– Не знаю, – я как то даже растерялась, – может в бабушку или дедушку.

– Нет, ну правда, – не унималась подруга, – у тебя и Семен с Ланой тоже темные, мама темно-каштановая, папа вообще с черными волосами.

Ее рассуждения по поводу генетики моей семьи прервал звонок. Слава богу, а то я уже начала жалеть, что ей рассказала про снимки.

– Кстати, – спросила она, – ты сильно домой торопишься после уроков?

– Очень тороплюсь, – немного резче, чем следовало, сказала я. Вот точно не собираюсь задерживаться в школе ни минуты!

* * *

На уроках мне так и не удалось сосредоточиться, как я ни старалась. Все мысли все равно улетали к фотографиям, на которых были изображены мои родители и Глеб. Меня не покидало ощущение, что это не просто совпадение, что-то произошло тогда. Кто бы ни был тот тип на фото, но он должен что-либо знать о моих родителях. Так странно было смотреть на лица мамы и папы, а рядом с ними видеть моего Глеба.

В столовой Марьяна решила все-таки немного поглумиться надо мной.

– Тебе протянуть руку помощи, – крикнула она мне со своего места, – а то, вдруг, опять упадешь?

Ее приспешницы противно захихикали. Я медленно повернула голову в их сторону и, так же медленно двинулась к их столику. По дороге я вспоминала весь тот ужас, что пережила, увидев падение Марьяны, в след за этим вернулись воспоминания про волосы Ланы, заглохший двигатель, убитого зверя. От последнего, меня передернуло. Я глубоко вдохнула, выдохнула, досчитала до десяти. Оперевшись руками о столешницу, я наклонилась к сидевшей за столом Марьяне и, глядя ей в глаза, тихо, но твердо проговорила:

– Ты оставишь меня в покое, больше никогда не будешь говорить гадости обо мне, и перестанешь быть такой стервой, – на удивление, наша школьная краса сидела смирно и послушно смотрела мне в глаза. Прекрасно. Зрачки, по мере моего небольшого монолога, то расширялись, то сужались практически в точку, – иначе я тебе две ноги сломаю, руку выверну и глаз выколю, – неожиданно для самой себя выдала я и засмеялась.

– Оля, – Лелька вцепилась мне в рукав, – ты с ума сошла? Пойдем уже, – подруга тащила меня на выход, а я продолжала хохотать. М-да, нервы сдают.

– Что на тебя нашло? – отчитывала меня она, – ты знаешь, кто ее отец?

– Да мне наплевать, – устало проговорила я, чувствуя, как накатывает апатия, – достала она меня вконец.

– Про две ноги и руку, – тоже захихикала Лелька, – ты учудила!

– Ага, и про глаз, тоже, – мы смеялись с ней всю дорогу до кабинета истории.

* * *

После последнего урока я попрощалась с Лелькой и потопала к выходу.

– Далеко собралась? – услышала я вкрадчивый голос и подскочила на месте. Он стоял, подпирая плечом стену, скрестив руки на груди.

– Домой, – выдавила я, – ты напугал меня.

Малахитовые глаза слегка прищурились.

– Я не хотел, – он сделал шаг ко мне навстречу. Я отступила. Он нахмурился и сделал еще один плавный шаг, – у меня не так много времени, – нависая надо мной, сказал он, – поэтому садись на мотоцикл.

Я уставилась на него. Ага, щаз!

– Слушай, – я тяжело вздохнула, – я сегодня не в духе.

– Я вижу!

– Прекрасно! Тогда, до следующего раза, – улыбнулась я и возобновила свое шествие.

– Стоять!

Ну чего прицепился?

– Ты не хочешь учиться себя контролировать? – услышала вопрос.

– Не уверена, что хочу, чтобы ты был моим учителем, – я развернулась на каблуках и сердито воззрилась на Рейя. Он вернул мне взгляд.

– Уверяю тебя, – надменно произнес он, – у меня тоже нет ни малейшего желания, тратить сейчас свое время на тебя, – какой хам! – но у меня, как и у тебя, нет выбора.

Однако!

– Слушай, – нашла я компромисс, – я уже поняла, что нужно держать себя в руках и не говорить никаких плохих пожеланий. Обещаю, что буду, впредь, держать себя в руках. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул он, – держи себя в руках, – одобрил учитель, – я не против. А теперь, садись, поехали.

– Но ты сказал, что не против, – возмутилась я. В ответ он царственно кивнул.

– Да не против. Но не понимаю, какое это имеет отношение к твоему обучению?

Я зависла. Что это значит?

– Ты хочешь, чтобы в следующий раз это был Семен или твоя бабушка, или Лелька?

Вот же гад! За самое больное задевает.

Я бросила взгляд через плечо.

– Я тебя догоню и притащу назад, – мрачно пообещал мне мистер Тиган. Я обиженно засопела, представив, что он, действительно, тащит меня, словно корову на привязи, к своему мотоциклу. С него станется!

– Я боюсь мотоциклов, – заныла я. Конечно, не поверит, но нужно попробовать. В ответ он слегка ухмыльнулся и снова оказался слишком близко ко мне.

– Не бойся, – выдохнул он мне на ушко, – со мной тебе ничего не грозит. Идем, – после этого схватил меня за руку и потащил к стоянке.

Он отдал мне свою куртку и протянул шлем.

– А как же ты? – последняя попытка к сопротивлению. Он скептически выгнул бровь.

– Мне ничего не грозит, – только и ответил он.