Книга Бунтарка, страница 39 – Дженнифер Матье

– Здесь я сплю. – Она обводит комнату рукой. – По крайней мере, у меня есть свой уголок. Мой бедный брат спит на диване внизу, а все свои вещи держит в спальне родителей.

Люси садится на незаправленную кровать, стоящую в углу, и приглашает меня присоединиться. Это единственное место, где можно сесть, так как пол завален книгами, бумагой и школьными заданиями. Каждый дюйм стен украшен открытками, музыкальными постерами и вырванными из журналов страницами. Вдоль единственного крошечного окна висят яркие желтые клейкие листочки. На каждом написано одно слово, и вместе они образуют вертикальную надпись: «твое молчание не защитит тебя». Люси замечает, что я смотрю на них:

– Это цитата из работы поэтессы Одри Лорд.

– Класс. Мне нравится.

– Да, она была крутой. Но умерла давным-давно.

– Когда твоя семья сможет переехать в свой дом? – спрашиваю я.

– Ну, мама только недавно получила новую работу: она занимается счетами за лечение в том же доме престарелых, где работает папа. Может, к концу следующего месяца.

– Это хорошо, – я киваю. Я пытаюсь говорить непринужденно и поддержать Люси, но внезапно мне хочется плакать. Я вижу перед глазами, как мистер Шелли уводит ее по коридору.

– Так хочешь знать кровавые подробности? – спрашивает Люси, завязывая свои длинные волосы в пучок.

– Пожалуйста, скажи мне, что у тебя нет неприятностей.

– Ну, вряд ли меня назовут лучшей ученицей недели, – ее голос становится тише. – Мистер Шелли привел меня в свой кабинет и хотел узнать о клубе «Мокси». Он сказал, что все мои слова будут переданы директору Уилсону и что они за мной следят. – Щеки Люси вспыхивают, и она смотрит вниз на покрывало.

– Я сказала ему, что наклейки – не моих рук дело. То есть я не призналась, что клеила их на шкафчики, хотя я, конечно, это делала. Но не я их придумала.

– Он поверил тебе?

– Может быть, – говорит Люси, все еще не встречаясь со мной взглядом. – Трудно сказать. Но я не лгала, Вив. Я правда не делала этого. Ты мне веришь? – Она наконец поднимает глаза. Тошнотворное чувство вины увеличивается до невероятных размеров.

– Я верю тебе.

Боже, я скотина.

– Мистер Шелли сказал, что, если я сделаю что-то связанное с «Мокси», меня отстранят от занятий и, скорее всего, исключат.

– А что произошло потом?

– А потом он отослал меня домой. – Люси пожимает плечами. – Он сказал, чтобы я серьезно отнеслась к предупреждению. – Она закатывает глаза, но потом внезапно они начинают блестеть, и две слезинки скатываются по ее щекам. – Черт, – говорит Люси, вытирая слезы. – Извини, ненавижу плакать перед другими.

– Нет, все нормально, – говорю я, осматривая комнату в поисках платка или салфетки.

– Не беспокойся. – Она качает головой и всхлипывает. – Со мной все нормально. Все… нормально.

Я не могу вспомнить самый первый раз, когда я видела, как Клодия плачет, или когда я плакала перед ней. Мы всегда знали, что можем это делать перед друг другом, но с Люси я дружу совсем недолго. Я не уверена, нужно ли мне обнять ее, как я сделала тогда, когда Клодия пришла тем утром рассказать о Митчелле. Желание Люси скрыть свои слезы подсказывает мне, что ей это может не понравиться, поэтому я просто подбираюсь ближе и поглаживаю ее по плечу.

– Мне жаль, Люси. Мне жаль, что так произошло. – Из-за меня.

Люси вытирает покрасневшие глаза краем черной футболки.

– Знаешь, что больше всего меня раздражает? – спрашивает она. – В Хьюстоне я никогда не попадала в неприятности. Никогда. Я была зубрилой. Я была отличницей и состояла примерно в двадцати клубах. Я была даже в школьном совете учеников. Я нравилась учителям. Директор, черт возьми, обожал меня! – Люси активно жестикулирует, подчеркивая значимость своих слов.

– У вас был школьный совет учеников? – Мои глаза распахиваются от одной только мысли.

– Да! – говорит Люси полупечально, полусердито. Потом падает на кровать и сворачивается клубочком в углу. – Я знаю, что кажусь сильной девчонкой, которая борется за права и справедливость, но, честно, я просто хочу хорошо учиться и поступить в колледж. Я не хочу, чтобы это повлияло на поступление и стипендию.

– Я знаю. Мне очень-очень жаль, что тебе пришлось с этим всем разбираться. – Я протягиваю руку и аккуратно глажу Люси по темным кудрям. Она поднимает взгляд и пытается улыбнуться. Я облокачиваюсь о прохладное стекло крошечного окна спальни и смотрю на дворик перед домом. Маленький брат Люси ездит на скутере по тротуару. Наконец Люси говорит:

– Ты настоящий друг, Вив. Я рада, что познакомилась с тобой.

– Я тоже этому очень рада.

Мой живот скручивает. Настоящий друг рассказал бы Люси правду прямо сейчас. Настоящий друг не позволил бы ей нести тяжесть всего этого в одиночку.

Я открываю рот. А потом закрываю его.

Может, я и не настоящий друг. Просто трус.

– Знаешь, «Мокси» действительно спасал меня, – говорит Люси, глубоко вздыхая, – но я надеюсь, что они сделают небольшой перерыв. Пока весь этот бред не уляжется.

Мне больно слышать эти слова, больно видеть Люси такой разбитой. Если бы я смогла набраться смелости и сказать ей, что я начала «Мокси», может быть, Люси продолжила бы бороться. Проблема в том, что, по моему мнению, именно в анонимности «Мокси» – его сила. Был бы он таким сильным, если бы все знали, что я его начала?

– Интересно, испугал ли директор Уилсон автора «Мокси» настолько, что она теперь прекратит выпуски, – говорю я вслух, чтобы услышать ответ Люси.

– Кто бы это ни начал, мне кажется, ее нелегко испугать. А вот я напугана. Я уверена, что администрация теперь будет наблюдать за всеми девушками. Не знаю. Ненавижу себя за это, но я правда считаю, что «Мокси» надо сделать перерыв.

– Да, наверное, – говорю я, пытаясь стряхнуть чувство пустоты, охватившее меня. Я только что решила прекратить делать «Мокси»?

Жужжит телефон, и я вытаскиваю его из кармана.

Как дела у Люси?

– Ох, это твой парень? – говорит Люси, легонько пиная меня в голень.

Я бросаю на нее взгляд.

– Может быть.

– Ну, если это не он, то лучше ему не знать о том, из-за чьих сообщений на твоем лице появляется такое дурацкое выражение.

– Слушай, он просто хочет узнать, как у тебя дела, – говорю я ей, показывая экран.

– Вау, парень из Ист Рокпорта и не придурок. Ему должны поставить статую из бронзы.

Я громко смеюсь и отвечаю Сету.

С ней все нормально, мы все еще вместе… могу позвонить тебе позже?

Секунду спустя Сет отвечает.

Конечно… просто не забудь про своего жалкого одинокого бойфренда