Онлайн книга «Стальное поколение»
|
Полковник Шеболдаев — второй докладчик — оперативная группа, сводный полк внутренних войск, расквартирован в Степанакерте, завод Сельмаш. То же самое. Упорно пытается что-то обойти, не называть вещи своими именами. Попов едва не вскипел — в Ереване хватает работы… Договорились о том, чтобы разбиться на несколько групп для изучения ситуации. Внутренние войска с приданными подразделениями азербайджанской милиции прочесывали горно-лесные массивы Шуши в поисках террористов, часть комиссии направлялась в Шушу для оценки обстановки на месте. Часть — должна была посетить фильтрационный пункт, развернутый после недавних беспорядков, поговорить с задержанными, проверить журналы учета, выяснить, нет ли фактов нарушения соцзаконности. Это называется: «Принимаем меры». Немного поразмыслив, Попов вошел во вторую группу, возглавив ее по старшинству звания. Просто потому, что прочесывание могло затянуться, а ему надо было как можно быстрее — назад, в Ереван. Среди членов оперативного штаба — был Лепицкий. Перехватил взгляд, кивнул, едва заметно показал на дверь. Словоблудие продолжалось больше часа. Попов ненавидел это больше всего — «принятие мер» вместо реальной работы. Как, говорят, сказал один жесткий и честный первый секретарь обкома, когда ему доложили, что всю уборочную будут дожди. Ну, что собирать будем, товарищи — урожай или заседание Обкома? Вышли. Народ разбредался по группкам — время обеда, после обеда — вторая часть Мерлезонского балета. В Шушу собирались ехать автомобильным транспортом. Отошли дальше всех. Лепицкий достал пачку сигарет. — Будешь? Попов отрицательно покачал головой. Лепицкий выбил сигарету из пачки, легким, ковбойским движением, закурил. — Ты старший? — По званию — да. В конторе. — Проверять приехали? — И это тоже. Ароматный дым поднимался к загаженному потолку. Ява — явская, [59] между прочим. — Короче, я тебе так скажу. Можешь — помоги. Не можешь — не мешай, как друга прошу. — Это ты о чем? — Поймешь… — Скажи. Лепицкий не докурил, растоптал бычок на полу. — Пошли, поедим. Потом увидишь… * * * — Фамилия, имя, отчество… Подросток сидел на стуле со скованными назад руками. На лице — упрямство, в глазах — вызов и какая-то затравленность. Следак, озверевший от десятков таких вот Зой Космодемьянских и Олегов Кошевых местного разлива — схватил лежащую рядом с разлинованным листом протокола резиновую дубинку и хлестко шарахнул по столу. — Молчишь! В Агдаме заговоришь, б… — Салимян — с ленцой и вызовом сказал подросток. — Имя отчество. — Ну Гарик Самвелович. — Гну! Место рождения? — Гэ Волгоград. — Дата рождения? — Одиннадцатое мая… И снова хлесткий стук резины по столешнице. — Одиннадцатое мая — чего? Ты мое терпение не испытывай! Отдам азерам — у них на агдамской крытке не так запоешь! Усталые, озлобленные люди, которые просто пытаются делать хоть как-то свою работу. Интересно — хоть кто-нибудь из тех, кто потом будет клеймить — задумается о том, каково с этим жить, каково приносить это домой — а? Ведь с этим именно живут, оставить на работе это невозможно, кто говорит другое — либо дурак, либо верхогляд. — Семидесятого… — Здорово. Хороший подарочек — родителям… Пацан злобно вскинулся. — Родителей — не трогай! Звякнула цепь наручников. Усталый, смертельно усталый голос следака. — Да нужны мне твои родители… Это ведь ты, дурак — ножом им прямо по сердцу. Ты хоть знаешь, дурашка, что за террористический акт положено? — Какой такой акт? — Да какая теперь разница. Где винтовку взял? — Нашел! — Не ври. — Истинный крест нашел! И снова — хлесткий удар по столу. — Хватит баки забивать! Нашел! Нашел он! Эту снайперскую винтовку — украли из РОВД, милиционеров ей убили! За это — вышка! Попов — не выдержал, сорвался. Шагнул вперед, доставая удостоверение. Дверь была не заперта, никто не остановил. Следователь — поднял на полковника белые от ярости глаза. — Выйдите… — сказал Попов, показывая красную книжечку со щитом и мечом. Следователь поднялся со стула. Неловко козырнул. — Есть… Попов устроился на покинутом месте. Не обращая внимания на пацана — стал листать дело… Девятнадцать лет. Место рождения — город Волгоград, полная семья, образование — полное среднее. Поступил в институт, отучился первый курс, бросил. Пошел в бригаду строителей — шабашников. Все армяне. Оказался в Нагорном Карабахе. Уже трижды задерживался при проверках паспортного режима. Прописки нет, говорит, что живет у друзей. На сей раз — задержан в лесу со снайперской винтовкой СВД в руках, при задержании пытался оказать сопротивление, стрелял в сотрудников. Жив только потому, что его пожалели, есть приказ при оказании сопротивления — вести огонь на поражение. Применили спецсредство Заря, взяли живым. Говорит, что винтовку нашел в лесу. Сейчас пошло по второму кругу — но теперь его примеряют уже на терроризм, в связи с последними событиями. А это — смертная казнь. — Давно шабашишь? — Чего? — вытаращился пацан. — Давно говорю, шабашишь? — А, это… год с небольшим. — Чего строишь? — Коровники строим — с готовностью отозвался пацан. Понятно — друзья научили, чего говорить, они же дали и снайперскую винтовку в руки. Или и в самом деле — бросили, в лесу нашел, подобрал, не сдал — самому нужна. Стрелять в оккупантов. Самое страшное в этом то, что пацан-то — свой, советский. Его учили на примере Олега Кошевого, Молодой Гвардии — вот он сейчас и молчит как партизан на допросе. Хотя, а почему, собственно — как? Он и есть партизан на допросе. — Еще что? — Ну… помогаем так… — Много платят? — Чего? — Много платят, говорю? У тебя рубль двадцать три копейки изъяли. — Ну… — неуверенно сказал подросток — заплатят. — А зачем учебу бросил? |