Книга Сотворение света, страница 31 – Виктория Шваб

Холланд мысленно потянулся к Ожке. Его разум преодолел границу между мирами, но отклика не услышал.

Тюремная камера больше походила на каменную могилу в глубоком чреве дворца. Ни окон. Ни тепла. Он потерял счет лестницам, по которым его тащили арнезийские стражники. Полуживого – потому что разум еще не оправился после пыток и внезапного бегства Осарона. Холланд едва замечал камеры по сторонам – все пустые. Почувствовав на руках прикосновение холодного металла, он, как животное, стал бороться, и за это его с силой приложили затылком к стене. А когда он очнулся, вокруг было черным-черно.

Холланд потерял счет времени. Пытался считать секунды, но в полном отсутствии света мысли путались, сбивались, легко соскальзывали к воспоминаниям о том, чего он помнить не хотел.

«На колени», – шептала в одно ухо Астрид.

«Стоять», – приказывал в другое Атос.

«Склонись».

«Сломайся».

«Перестань», – говорил себе он, пытаясь вернуться разумом в холодную камеру. Но разум все равно ускользал.

«Возьми нож».

«Поднеси его к горлу».

«Стой смирно».

Он, конечно, попытался усилием воли отвести пальцы, но заклятие покорности держало крепче любых оков. И когда спустя несколько часов – или даже дней – Атос возвращался, и забирал нож из руки Холланда, и давал позволение снова двигаться, тело без сил рушилось на пол. Истерзанные мускулы. Трясущиеся ноги.

«Вот где твое место, – говорил Атос. – На коленях».

– Хватит! – простонал Холланд в тишине тюремной камеры, и ответом ему было только эхо. На несколько мгновений разум успокоился, но скоро, слишком скоро все началось сначала, и сквозь холодный камень, сквозь железные наручники и тишину снова просочились воспоминания.

* * *

Холланда впервые попытались убить, когда ему было всего девять лет.

За год до того его глаз стал черным. Зрачок с каждым днем делался все шире и шире, темнота пропитала сначала зеленую радужку, потом белок, медленно отравляя его вплоть до ресниц. Волосы у него были достаточно длинные и могли скрыть черную метку, если все время ходить с опущенной головой. Постепенно это вошло в привычку.

Он проснулся, услышав свист металла. Метнулся в сторону, еле успел уйти от клинка.

Кинжал царапнул по руке и вонзился в койку. Холланд спрыгнул на пол, больно стукнувшись плечом. Он ожидал увидеть перед собой незнакомца, наемника, человека с клеймом вора или убийцы.

А вместо этого увидел своего старшего брата. Вдвое крупнее его самого, с мутно-зелеными, как у отца, глазами и грустно изогнутой, как у матери, линией губ. Брат, единственная родная душа, какая осталась у Холланда.

– Алокс? – ахнул он. Раненую руку пронзила боль. На пол упали красные капли. Холланд зажал ладонью кровоточащую рану.

Алокс стоял над ним, и вены у него на горле постепенно наливались тьмой. К пятнадцати годам он уже сделал себе с дюжину татуировок – чтобы подавлять волю и связывать убегающую магию.

Холланд лежал на полу, и между пальцами сочилась кровь. Но он не плакал, не звал на помощь. Плачь не плачь – никто не придет. Отец умер. Мать потерялась в притонах шо, утопив себя в дыму.

– Не дергайся, Холланд, – прошептал Алокс и выдернул нож из койки. Его глаза покраснели – то ли от выпивки, то ли от чар. Холланд не шевелился. Не мог шевельнуться. И не потому, что лезвие было отравлено, хотя именно этого он и боялся. А потому что ему каждую ночь снились покушения. У нападавших были сотни лиц, сотни имен, но ни одного не звали Алокс.

В детстве, когда Холланд не мог уснуть, Алокс рассказывал ему сказки. О грядущем короле. О том, у кого хватит силы вновь оживить этот мир.

Алокс разрешал Холланду сидеть на самодельном троне в пустой комнате и мечтать о прекрасном будущем.

Алокс впервые увидел метку у брата в глазу и пообещал беречь его.

А теперь Алокс стоял над ним с ножом.

– Восск! – взмолился Холланд. «Не надо».

– Это нечестно, – выплюнул его брат, пьяный от вида крови и стали, от собственной силы. – Эта магия – не твоя.

Окровавленные пальцы Холланда сами собой метнулись к меченому глазу.

– Но она меня выбрала.

Алокс яростно помотал головой.

– Магия не выбирает, Холланд. Она не принадлежит никому. Кроме тех, кто берет ее силой.

С этими словами он снова замахнулся ножом.

– Восск! – умолял Холланд, пытаясь заслониться ладонями.

Ему удалось блокировать нож и оттолкнуть его – не сам клинок, а воздух и металл. Лезвие все же задело его, по ладони потекла кровь.

Холланд поднял глаза на Алокса, и от боли на губах вдруг зародились слова:

– Ас старо.

Эти слова возникли сами по себе, выплыли откуда-то из темных глубин разума, словно забытый сон, и с ними в изрезанных руках вспыхнула магия. Она взбежала по клинку, окутала брата. Алокс отпрянул, но было уже поздно. Чары окутали его, превращая тело в камень. Растеклись по животу, взбежали на плечи, стиснули горло.

Короткий вздох – и все было кончено. Тело превратилось в камень за долю секунды, быстрее, чем падает на пол капля крови.

Он лежал, придавленный шаткой тяжестью окаменевшего брата. Алокс стоял на одном колене, и Холланд мог заглянуть брату в глаза. Он поймал себя на том, что вглядывается брату в лицо. Тот застыл с приоткрытым ртом, черты окаменели в краткий миг между удивлением и яростью. Медленно, осторожно Холланд высвободился из-под каменной статуи. Встал на ноги, пошатываясь – внезапная магия отняла много сил, а внезапная атака еще больше.

Он не заплакал. Не убежал. Просто стоял и смотрел на Алокса, выискивая в его чертах хоть малейшую перемену – веснушку, шрам, хоть что-нибудь, чего он раньше не замечал. Пульс постепенно успокаивался, и вместе с ним что-то замедлялось глубоко внутри, как будто заклятие превратило в камень частичку его самого.

– Алокс, – еле слышно произнес он и коснулся холодной щеки брата, но тотчас отдернул руку. Пальцы оставили на мраморном лице кровавое пятно.

Холланд подался вперед и шепнул брату в каменное ухо:

– Эта магия принадлежит мне, – и положил руку на плечо Алоксу.

И толкнул. Гравитация опрокинула статую, и она разбилась вдребезги.

* * *

На тюремной лестнице послышался топот. Холланд мгновенно вернулся в камеру и насторожился. Сначала он подумал, что к нему идет Келл, но потом сосчитал шаги – посетителей было трое.

Они говорили по-арнезийски. Слова быстро перетекали одно в другое, и Холланд понимал далеко не все.

Он застыл в неподвижности. Щелкнул замок, распахнулась дверь. Антари постарался не отпрянуть, когда вражеская рука зажала ему рот.