Онлайн книга «Тысяча акров»
|
– Посмотри сама. Она поднялась и достала из холодильника две бутылки. Взобралась на кухонный стол, сняла с сушилки два стакана и налила в один сок, а в другой молоко. Поставила на стол. Время сжималось. – Похоже, сегодня будет жарко, тетя Джинни. Съездим в бассейн? Мы уже три дня не купались. – Посмотрим. – Дорин Патрик вчера звала меня, но мама не пустила. – Подружились с Дорин? – Не знаю. У нее есть парень. – Кто? – Джошуа Бентон. Учится в девятом классе, но уже водит машину. – Только в школу, надеюсь. У него ведь, наверное, специальные права для школьников. – Он выглядит как взрослый, и мама разрешает ему везде ездить. Он и Дорин катает. В прошлую пятницу возил ее в клуб в Зебулон-Центр. Она взяла еще один кекс. Я заметила, что мои руки сжались в кулаки. Пришлось положить их на колени. Пожалуй, если бы Пэмми спросили, кого она любит больше – маму или папу, она бы выбрала Пита, несмотря на его вспыльчивость. Она и похожа на него, правда, лицо попроще и волосы потемнее. Я слышала, как Линда спустилась с кровати. Через секунду она вышла на кухню в ночной рубашке. – Ого, уже девять! – воскликнула Линда. – А где мама? – Скоро вернется. Будешь яблочные кексы? Я посыпала их корицей и сахарной пудрой. – Куда она ушла? – Не знаю. – Где папа? – Не знаю. – Папа обещал свозить нас на ярмарку, посмотреть на поросят. – Приходи к нам. У нас их полно. – Нет, не йоркширские. Гемпширские. – А-а-а, – протянула я. – Мне для фермерского проекта надо. – А как же школа? – Может, мы в нее и не вернемся, – ответила Пэмми. – Хорошо бы, – вздохнула я, на секунду забыв, что будущее ничего хорошего не предвещало. – Ну не знаю, – протянула Линда. – Я привыкла. Учителя там добрые, а по ночам в общежитии можно жарить попкорн. – Я хочу остаться дома, – отрезала Пэмми. Линда посмотрела на нее, пожала плечами и спросила: – Можно взять твой стакан? – Сама достань. Ты же знаешь, что мама не разрешает пить из чужих стаканов. – А папа так делает. – Ну и что, это плохая привычка. Время сжималось. Линда полезла за стаканом. – Я хочу взять пони для фермерского проекта, – сообщила она. – Сама знаешь, тебе не разрешат. – У Лори Стэнли есть пони. Она запрягает его в тележку. Она говорит… – Где он будет жить? – Папа сказал, можно построить маленькое стойло. Он не сказал «нет». Он сказал «возможно». Линда налила себе соку и выпила одним глотком. – Девочки, хватит! – вмешалась я. – Если папа говорит «возможно», это значит «возможно, нет», – съязвила Пэмми. – Не всегда. – Ну да, я знаю, что можно взять поросенка, откормить его, продать и получить триста баксов. – Давайте не будем говорить о том, чего пока еще нет, – вмешалась я. – Я назову его Уилбур. – Дурацкое имя. – Так звали поросенка в «Паутине Шарлотты». – Знаю, но оно звучит по-стариковски. – Девочки, хватит ссориться! – не выдержала я. Они обе с удивлением посмотрели на меня. Линда откусила кекс и сказала: – Мы не ссоримся, тетя Джинни. – Я пошла смотреть телик, – заявила, вставая, Пэмми. – А я пойду поищу папу. Может, он в сарае. – Его машины нет, – предупредила я. – Да? Она внимательно на меня посмотрела, я напряглась. – Что-то случилось, так ведь? – наконец спросила она. – Там видно будет. Время сжималось. Роуз уехала два с половиной часа назад. Слова Линды были не случайной догадкой, а осознанным предчувствием беды. Она ушла за сестрой в гостиную. Я принялась убирать со стола и слышала, как они шепчутся о чем-то. Заглянула к ним, они сидели рядом на диване, угрюмо уставившись в телевизор. Я мыла посуду. «Лучше бы они были нашими с Таем детьми, а не Роуз и Пита – чем авария не доказательство тому?» – пронеслось у меня в голове. Но я поскорее отогнала незваную гадкую мысль. Наша мама умерла, когда мы были в школе. Я сидела в столовой на обеде, за одним столом с Марлен Стэнли, тогда еще Марлен Даль. Роуз со своим классом пришла позже и стояла в очереди. В дверях показались миссис Эриксон и Мэри Ливингстон, они кого-то высматривали. Миссис Эриксон держала за руку Кэролайн. Я знала, что они ищут меня, но опустила голову и принялась жевать макароны с сыром. Неожиданно появилась наша учительница миссис Пенн. Лицо у нее было такое, как у всех взрослых, когда случается что-то непоправимое. И пугающе сочувственный взгляд. Я понимала, что он предназначен мне. Первой они заметили Роуз, а потом пришли за мной. Помню, я сказала Марлен: «Мне надо домой. Думаю, мама умерла». Дома произошедшее казалась уже не таким ужасным, потому что за последние недели мы привыкли к кровати в гостиной и успели свыкнуться с мыслью о неизбежной смерти. В дверях нас встречал пастор, он похлопал меня по плечу, когда мы поравнялись. Отец, переодетый в костюм, сидел на диване. Кэролайн прошла через комнату и села рядом с ним. Пастор стал рассказывать про похороны. Из кухни доносился звон посуды – церковные дамы принялись за готовку. Было слышно, как хлопает дверца холодильника. Нам оставалось только тихо сидеть в гостиной без книг и игрушек. Пастор ушел. Отец даже документы в руки не брал, молча сидел и смотрел в окно на южное поле Кэла Эриксона. Так мы и просидели до ужина, поели и опять сидели, пока не пришло время ложиться. В спальне мы сразу выключили свет, даже не прочитав Кэролайн обычную сказку на ночь. На следующее утро, когда мы проснулись, кровати в гостиной уже не было, мебель стояла так, как до болезни мамы. После завтрака пошли в похоронный зал, где просидели точно так же, как накануне весь день вместе с отцом. На ферме его заменяли Кэл Эриксон, Гарольд и другие соседи, кто мог. Там же в зале, в отдельной комнатке, мы и пообедали ветчиной, запеченным картофелем со сливочно-луковым соусом и кофе. После отпевания в лютеранской церкви и погребения на кладбище за Зебулоном поехали домой и опять ели. Миссис Эриксон сообщила, что они продают ферму нашему отцу и уезжают. Я посмотрела на попугая и вернулась домой. Роуз стащила фонарик из кухни и читала про Нэнси Дрю, накрывшись с головой одеялом. Кэролайн, наплакавшись, забылась беспокойным сном. Я лежала в кровати и не могла уснуть до половины четвертого или даже дольше, а в половине шестого меня разбудил отец, чтобы я приготовила ему завтрак, это было моей обязанностью с тех пор, как мама слегла. |