Онлайн книга «Испытание вечностью»
|
– Очень грубо, старлей! – Это я – грубо? А ты?! – она села, запахнулась, встала, стала сушить полотенцем волосы. – Ну, догадался ты. Молодец. Не врут про тебя сводки. Зачем этот цирк? Что сейчас жилы тянешь? Что ночью не проверил? Не воспользовался, а? Или – честь мундира? Тогда береги честь до конца – не позорь себя сейчас этими похабными вопросами. – Вот сейчас – молодец! Вот такой ты мне больше нравишься. – А мне параллельно – нравлюсь или нет. Задание провалено. Я ухожу. – А я тебя ещё не отпускал. – Удерживать будешь? Или правда – убьёшь? Миша не ответил. Маша с большим сомнением посмотрела на свои вещи, что так и валялись мокрыми половыми тряпками. Вдруг она выпрямилась: – А про Сталина – правда? – Правда. Она опять села, закрыв лицо ладонями. – Что ж это происходит? – спросила она наконец. Она опять перестала выглядеть грозной воительницей-амазонкой, а стала испуганной девочкой. – Сам не понимаю. Вот, хотел подсказку друга посмотреть. – Это то, что я думаю? – Я не знаю, что ты думаешь. Я тебе не советую лезть в это. Жизнь твоя никогда не станет прежней. Она кинула в него полотенцем: – Ну и гад же ты! Умеешь девушку заинтриговать! Теперь точно не отвертишься от меня! – Тогда… – Миша опустился перед ней на колено. – Маша Иванова, примешь мою руку и сердце? Станешь моей женой? Разделишь моё горе и мою радость? Пока смерть не разлучит нас. Она встала перед ним на колени, взяла его руку, смотрит прямо в глаза. В её глазах навернулись слёзы. – Вот так? Сразу? Зачем? Ты же не любишь меня. – Люблю. Ты – единственная из девушек, с которой я вообще могу говорить. Я уже люблю тебя! – И всё? – Этого мало? Мне нравишься ты, твой образ, твои глаза, твои движения, твоё тело. Мне нравится твой запах, значит, мои дети в тебе примутся. Она отшатнулась. – Ты не романтичен! Сразу быка за рога. Я ещё тебе не дала согласия, а ты сразу – дети. – Ты уже согласна, осталось себе самой в этом признаться. Маша встала, стала ходить по комнате перед коленопреклонённым Мишей, в такт словам отмахивая рукой: – Ты невыносим! Ты несносен! Никакой романтики! Как танк – напролом! Бронебойным! Резко встала перед Мишей, закричала ему в лицо: – Да! Я – согласна! Я влюбилась! Сегодня – впервые! Не знаю, как надолго, но я люблю тебя, несносный мальчишка! А как же ухаживания, цветы, сваты? – У нас нет времени. Мрак! Слышала? – Нет. А что это? – А то, что мы будем вместе, до самой смерти. И возможно – скорой. Поэтому и спешу. Подумай ещё раз! Я не шучу! Я не буду искать другую. Ты, возможно, найдёшь другого. С которым проживёшь до старости, и умрёте древними стариками в один день. Возможно, на берегу моря, как ты хочешь. Я тебе этого гарантировать не смогу. Я – егерь. Это моё призвание. Мой долг – Родину защищать. А егеря в постели не умирают. Она прыгнула на него, повалила, вцепилась губами в его губы. С удивлением Миша констатировал, что она его не обманывала – он был первым. Такая дерзкая, такая любвеобильная, такая страстная! Такая сладкая и желанная. – Так что там за сверхсекретная помощь друга? – спросила она, с отвращением подняв своё бельё, что мокрым от дождя кулем так и валялось на полу. – Зря ты, – сказал он, потянувшись за пластиной артефакта. – За это тебя могут убить. – Теперь – пусть убивают, – промурлыкала она, укусив его пониже пояса. – Ты – мой! – Твой, – согласился Миша. – Ты такая страстная и – девочка. Как? – Я детдомовская. Всё на виду. Богатый теоретический материал. – А что с практикой – не заладилось? – Какой же ты есть! Для тебя берегла! – Ну, спасибо. – А тебе – начхать? – Да. – Ненавижу тебя! Козёл! – она сунула ему кулак в рёбра. – Давай, показывай, пока не обиделась на тебя совсем! А потом отстранилась, выпрямилась, прищурившись от своей догадки, глядя на Михаила подозрительно: – А ведь ты врёшь! Если бы тебе было параллельно, не спрашивал бы, сколько половых связей. – Вру. – Нечестно! Мне врать нельзя, а ты – врёшь! – она даже задохнулась от возмущения, встала на пол. – А я тебе обещал равноправие? – равнодушно пожал плечами егерь. – Нет. У нас есть муж, а есть – жена. Я тебе могу дать только своё сердце. Моё тело, мои руки, мой разум и душа – принадлежат не мне. Как и моя жизнь. Ни о какой честности речи не было. И вообще, старлей, старшим по званию не перечат! – Речи вообще ни о чём не было. Как дикарь какой – пришёл, увидел, поимел. Теперь ещё званием своим тыкает. В суд на тебя подам! За принуждение к сожительству с использованием служебного положения! – она вроде и ругалась на него, но ходила голая по комнате, разбирая имеющийся после обыска бардак. – Плевать, если я заболею, я сам себе поставить банки сумею, – пропел Миша. То, что он – молчун, не значит, что петь не умеет. Умеет. Любит песни, музыка всегда сопровождает его. Он всегда напевает про себя, молча, в голове. И только в исключительных случаях – вслух. – Что? – обернулась Маша. – Лишь бы ты ходила голая рядом, – пропел Миша. – Ой! – Маша схватила халат, прикрылась. Миша засмеялся, Маша – подхватила, тоже залилась смехом, очаровательным – для Миши. – Я тебя совсем не стесняюсь. Я даже когда одна, всегда одета. А с тобой я не я. – Всё изменится, валькирия моя! Не могу обещать, что к лучшему, но скучно не будет. Оставь ты это! Скоро Лидия Михайловна придёт и разберёт. Иди сюда. – Лидия Михайловна? – спросила Маша, прижимаясь к Мише. – Горничная. А ты думаешь, что этот ангар, по ошибке называемый квартирой, мать убирает? – Думала – да. Или ты. – Я тут несколько лет не был. Отец – тоже налётами. Пару раз в год. Мать – только когда отец должен прилететь. – Вот как? И эти хоромы – пустуют? – Это не хоромы. Это квартира. Ведомственная. Тут всюду номера инвентарные. Как в гостинице. Как кто из наших бывает в Москве, тут останавливается. Все мои братья и сёстры. Да – сёстры! Надо поискать, может, тебе что из их вещей подойдёт? – И много у тебя сестёр? – с ревностью, удивившей Мишу, спросила Маша. – Много, – рассмеялся Миша, – уже тысячи. И братьев. И все – разные. И отец, и мать – войной искалечены. Детей у них быть не может. Мать во время войны стала начальником сиротского приюта, а отец начал всех ее воспитанников – усыновлять. И удочерять. Медвежата – не слышала? |