Онлайн книга «Ее последний вздох»
|
– Вы не думали, что она может вас просто разыгрывать? – Я, конечно, понимал, что с этим надо завязывать. Понимал, что это плохо. – А вы не разозлились, когда сообразили, что она вас использует? – Немного, да. Но, знаете, она ведь ни к чему меня не принуждала. – Когда вы уехали? – Не помню. – Кто-нибудь вас видел? – Не знаю; вряд ли. – Значит, вы оставили ее в комнате мотеля. – Я предложил отвезти ее домой, но она отказалась; сказала, что вызовет такси. – Вы посещаете стрип-клуб под названием «Танцы голышом»? – Я в жизни не был ни в одном стрип-клубе до этого; хотя нет, может, был один раз, на мальчишнике. – У вас есть какое-нибудь хобби, Уолтер? – Хобби? – Ну да. Гольф, пиво-понг [13], что-нибудь в таком роде? – Делаю искусственную наживку для рыбалки. Трейси взглянула в одностороннее стекло. – Делаете рыболовных мушек? – С детства; меня папа научил. – Вы правша или левша? – Правша. – С Анжелой у вас никогда ничего странного не было? – В смысле? – Ну ролевых игр каких-нибудь, игрушек. Она никогда не просила ее связывать? – Нет. Это не по моей части. – Что – это? – Связывание. Садо-мазо. Все такое. – Сколько вы дали ей на комнату в тот вечер? – Сорок. – Сколько стоит час? – Не знаю. – Она принесла вам сдачу? – Нет, – сказал он. – Где вы брали деньги, чтобы каждую неделю тратить на девушку из стриптиза? Гипсон пожал плечами. – Я подрабатываю в муниципальном колледже; когда родилась дочь, нам понадобились еще деньги. – Сколько ей? – Два. Тут ей пришла в голову одна мысль. – Как давно вы женаты, Уолтер? – Полтора года. – Гипсон снова откинулся на спинку стула. Подумал, покорно пожал плечами. Точно говоря: «А что я мог поделать?» – и добавил: – Она моя дочь. Кроссуайт кивнула. – Анжела Шрайбер тоже была чьей-то дочерью. * * * Двое сотрудников тюрьмы округа Кинг увели Гипсона. Пока он был задержан по обвинению в сопротивлении полиции и подозрению в убийстве. Трейси и Кинс вернулись в отсек. Тонкие перегородки делили все помещение отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями на четыре части, в каждой из которых было четыре письменных стола по углам и один большой, в центре. По периметру перегородок были двери в кабинеты сержантов и лейтенантов. К каждой из четырех команд придавался еще один дополнительный сотрудник, или, как его обычно называли, «пятое колесо», чтобы был на подхвате. Над отсеком группы В висел плоский телевизор. Показывали игру НБА [14]. Телефон Кинса зазвонил прежде, чем он успел дойти до своего стола. Он ответил, послушал с минуту, сказал: – Сейчас будем, – и дал отбой. – Ноласко. Ноласко любил вызывать подчиненных к себе в кабинет – так он демонстрировал власть. Они свернули за угол и пошли по коридору. Окна в кабинете капитана смотрели на Эллиот Бей, точнее, смотрели бы, если бы Джонни хоть когда-нибудь открывал жалюзи. Капитан сидел за столом, на стене за его спиной висели похвальные грамоты в рамках. На низком горизонтальном шкафу стопки бумаг чередовались с фото детей Ноласко: мальчик в хоккейной форме и девочка с футбольным мячом в руках. И ни одного снимка капитанских бывших, которые, как он любил жаловаться, обирали его до нитки. Вид у него был недовольный, впрочем, Ноласко редко выглядел счастливым, кроме тех случаев, когда устраивал кому-нибудь разнос. – Мэйуэзер сказал вам, что я хочу видеть вас обоих, как только вы придете? – Мы допрашивали подозреваемого по делу об убийствах танцовщиц, – сказал Кинс. – И? – Говорит, что он этого не делал. – Расскажите мне, что у вас есть по этому делу. Трейси и Кинс продолжали стоять. – Анжела Шрайбер была стриптизершей в «Пинк Палас», – начала Трейси. Ноласко откинулся на стуле. – Я читал показания свидетелей. Я хочу знать одно – тот же это парень или другой. – Похоже, тот же, – сказала Трейси. – Слышать не хочу никаких «похоже». Мэр и городской совет прижали шефа полиции с этим делом, так что дерьмо течет рекой. Вот, значит, почему Ноласко все еще торчит у себя в кабинете. Несмотря на явное сходство обстоятельств гибели обеих танцовщиц, городские шишки и полицейские начальники не хотят признавать серию. Они прекрасно знают, какую истерику устроят журналисты из-за одного этого слова, до какой точки кипения доведут публику, которая и так уже сыта по горло всеми этими кровопийцами, не говоря уже о финансовой стороне дела – расследование серийных убийств всегда тяжким бременем ложится на и без того скудный полицейский бюджет. Серийный убийца может продолжать убивать годами, даже десятками лет, а его безрезультатные поиски будут пожирать человеко-часы, бюджетные деньги и карьеры полицейских. – Обе жертвы задушены одним способом, – сказал Кинс. – В обоих случаях постель была застелена, а вещи убитых аккуратно сложены. Трейси внимательно наблюдала за Ноласко – не пробудит ли в нем что-либо из услышанного воспоминаний о Бет Стинсон, но капитан и глазом не моргнул. – Что с веревкой? – Предварительно? На вид обе одинаковые, узел один и тот же. Сами веревки сейчас в лаборатории у Мелтона. – Кто еще работает по этому делу? – Вик с Делом. Второй парой. Сейчас занимаются отпечатками. Рон сверяет номера машин, припаркованных у мотеля, последние телефонные звонки и текстовые сообщения с мобильника Шрайбер. – Для разных убийц слишком много общего, – подытожил Кинс. Ноласко поднял палец. – Вот почему мы говорим об этом деле в моем кабинете, Воробей, – сказал он, назвав Кинса его кличкой. – Мы еще ничего не знаем. – Серьезно? – удивилась Кроссуайт. – Мэр и наш шеф не хотят сейчас отвечать на вопросы журналистов. Так как там зовут того парня, которого вы притянули? |