Онлайн книга «Московское время»
|
– Возвращалась от друзей… мой муж их знает… Надя Рукавишникова… там еще другие были… Затрещал звонок, Нина побежала открывать – и обрадовалась, увидев Антона. – На мою соседку напали… – шепотом сообщила она. – Я думаю, это тот же, кто Ленку убил… Звонки следовали один за другим. Пришел хмурого вида человек с чемоданчиком и отрекомендовался экспертом Горюновым, за ним явился Опалин в сопровождении Казачинского и человека с фотоаппаратом, который оказался фотографом Спиридоновым. У Ирины Сергеевны подкашивались ноги, ее, поддерживая, довели до комнаты, где она прямо в шубе бессильно опустилась на диван. Муж заметался вокруг, стаскивая верхнюю одежду и обувь. Петрович негромко пересказал сведения, полученные в ходе первичного допроса: на жертву напали на улице, она еле отбилась и убежала. – Чем отбилась – кулаками? – спросил Опалин хмуро. – Нет, – подала голос Ирина Сергеевна. – Этой… как ее… откруткой… прикруткой… – Она делала в воздухе рукой беспомощные движения. Слово выскочило из головы, от пережитого ужаса она никак не могла его вспомнить. – Отверткой? – догадался Казачинский. Потерпевшая несколько раз слабо кивнула. – Вы носили с собой отвертку? – спросил Опалин с удивлением, разглядывая хрупкую молодую женщину. – Я… слухи ходили… и Нина говорила… Мне было не по себе… Иногда я поздно возвращаюсь домой… – И вы решили обезопаситься? У кого вы взяли отвертку – у мужа? – Нет. – Ирина Сергеевна жалобно шмыгнула носом. – Мне очень стыдно… Я у соседа ее… позаимствовала. Муровцы переглянулись. – У какого соседа? – У Сергея Федотыча… Родионова. – Он электрик, – пробормотал Пряничников, как будто это объясняло необходимость позаимствовать у него инструмент без спроса. – Зови сюда Родионова, – велел Опалин Антону и повернулся к Казачинскому. – Черт возьми, где Никифоров? Сто раз просил, чтобы нам нормальную собаку дали… Снова загремел звонок, Нина побежала к двери и, открыв ее, остановилась в удивлении. На пороге стоял худой жилистый гражданин, который, впрочем, заинтересовал девушку куда меньше, чем его собака. Собака была мохнатая, шоколадного цвета, с умными блестящими глазами и черным носом, как у маленького медвежонка. – Иван Григорьич уже здесь? – спросил Никифоров. – Здесь, – радостно подтвердила Нина, – а это что за порода такая? – Муровская особая, – лаконично ответил Никифоров. Фрушка поглядела на него и благодарно завиляла хвостом. Когда Никифоров, Фрушка и Нина вошли в комнату Пряничниковых, Антон уже привел Родионова, и электрик со смущенным видом признался, что да, пару дней назад у него пропала отвертка. – Какая именно отвертка? – Ну, обыкновенная, – проворчал Сергей Федотыч, – с черной ручкой, отвертка как отвертка… Я думал, ее кто-нибудь из соседей свистнул… но мне и в голову не могло прийти, чтобы Ирина Сергеевна… – Я вам заплачу за отвертку, простите, ради бога, – забормотал сконфуженный парикмахер. Опалин повернулся и увидел Никифорова, у ног которого преданно сопела Фрушка. – А, Иван Васильевич… Вот что: берите-ка с собой Юру и идите по следу… Скажите, Ирина Сергеевна, – обратился он к жертве, – вы его сильно отверткой ударили? – Наверное, да, – ответила жена парикмахера, хлюпая носом. – Он почти сразу меня отпустил… – Она взволнованно приподнялась на диване. – Но я же не убила его, нет? Скажите мне! – Если вы его и убили, вам только премию выдадут, – хмыкнул Опалин. – Вот что: ты, Антон, тоже с ними пойдешь. Раненый зверь, сам понимаешь, может быть очень опасен… – Мне нужна обувь, в которой вы были, – сказал Никифоров, обращаясь к Ирине Сергеевне. Парикмахер молча подал ему сапоги. – Нет, одного вполне достаточно… Фрушка! Сюда… Нюхай! Фрушка понюхала сапог, коротко гавкнула и рванула к выходу. Никифоров, не выпуская поводка из рук, бросился за ней, а следом двинулись Антон и Казачинский. – Оружие наготове держите, – напутствовал их Опалин. – Чем черт не шутит… поздно, народу на улицах немного… Может, след еще не затоптали. А может, вы и его самого найдете… Спиридонов, мягко двигаясь по комнате, зажег все лампы. – Скажите, Сергей Федотыч, вы будете заявлять насчет отвертки? – обратился Опалин к электрику, внимательно глядя на него. – Нет, зачем же, – пробурчал Родионов. – Хорошо, тогда просто в протокол занесем, откуда Пряничникова взяла отвертку, которой впоследствии ударила нападавшего. С остальным вы сами между собой разберетесь. – Я могу идти? – спросил Родионов после паузы. – Да, идите, конечно… – Вы будете меня снимать? – всполошилась Ирина Сергеевна, видя, как Спиридонов устанавливает фотоаппарат. – Но… погодите… я же плохо выгляжу… Она взволнованно приподнялась, стала требовать зеркало, пудреницу, пуховку, помаду… Запричитала, увидев в зеркале, как ужасно растеклась тушь, и стала ловко стирать черные потеки. Горюнов, сидевший в углу, тихо вздохнул и обменялся с фотографом ироническим взглядом. Нина осталась стоять в дверях. Она ужасно боялась, что ее заметят и попросят уйти, и оттого старалась вести себя как можно незаметнее. Ее озадачило, что Опалин не отправился сам в погоню за убийцей, а послал Антона и Казачинского. Или он вполне на них полагался, или… или же считал, что убийца уже ускользнул и то, что может рассказать о нем Ирина Сергеевна, гораздо важнее. – Сядьте, пожалуйста… – говорил меж тем Спиридонов жене парикмахера. – Нет, воротничок лучше расстегнуть… вот так, хорошо… Не шевелитесь. Он пыхнул магнием, сделал снимок шеи потерпевшей, потом еще несколько. Петрович достал из портфеля чистый лист, чернильницу-непроливайку, ручку и присел к столу. – Это для официального протокола… Имя, фамилия, отчество, дата рождения, адрес проживания, социальное положение… Дату рождения Ирина Сергеевна назвала после легкого колебания, и оказалось, что лет жене парикмахера целых двадцать семь, а не двадцать два, как она всегда утверждала. Социальное положение Ирина Сергеевна определила так: неработающая домохозяйка, хотя все в коммуналке считали ее просто бездельницей, живущей на полном обеспечении у мужа. – Давайте поговорим о сегодняшнем вечере, – вмешался Опалин. – Сначала без протокола: у кого вы были в гостях, адрес, кто еще там был, во сколько вы оттуда ушли… Ирина Сергеевна вздохнула и принялась рассказывать. Почему-то упоминание неведомого Домашевского вызвало у муровцев повышенный интерес. – Домашевский, Домашевский, – Опалин нахмурился, – неужели под своей фамилией? Хотя в Москве его, наверное, забыли… – Разве его уже выпустили? – подал голос Горюнов. |