Онлайн книга «Угадай кто»
|
– Может быть, стоит применить критерий примитивности. Убийца – человек, показания которого самые незатейливые. Убийцы редко бывают интересными рассказчиками. – В этом смысле ваши показания достаточно просты. Алан усмехнулся: – Что ж, думаю, вы правы. Но это все, что у меня есть для вас, Шеппард. – Ладно, – сказал Шеппард. Это должен быть он. Должен. Но у него остались еще двое, которых следовало допросить, и уже набралось много интересного, что не мешало бы обдумать. Но сначала – собрать показания каждого. – Если придет в голову что-нибудь еще, сообщите мне, пожалуйста. – Обязательно, – ответил Алан, впрочем не вполне убедительно. – И, мистер Хьюз, раз уж вы были со мной искренним, я буду тоже искренним с вами. Мой главный подозреваемый – вы. Адвокат снова рассмеялся. Грубоватым, безрадостным смехом. – А я буду искренним с вами, Шеппард. Мой главный подозреваемый – вы. Он улыбнулся, подмигнул и двинулся прочь. Глаза его блеснули. Едва заметно. Вот ведь хитрец. Холодок пробежал по хребту. Экая самоуверенность. Алан наверняка знал о связи Шеппарда с Уинтером. Неизвестно откуда, но знал. Непонятно почему, но это пугало его больше всего. 22
Остались двое. Он посмотрел на таймер. Тот показывал 2:14. Как бежит время! Неужели прошло уже сорок пять минут? Он откашлялся, пытаясь привлечь к себе внимание. Никто на него и не посмотрел, все погрузились в свои мысли. – Госпожа Ахерн? Констанция медленно повернулась. Мэнди что-то прошептала ей, и та встала. На ней было черное свободное платье в тон волосам. Настолько просторное, что фигура полностью скрывалась под ним. Она была похожа на плывущее по комнате и завывающее привидение. Констанция не выпускала Библию из рук, так крепко вцепилась в нее, что побелели от напряжения костяшки пальцев. На лице столько косметики, что оно напоминало разноцветную палитру. Актриса уже не молода, но сохранилась неплохо. Констанция завела выбившуюся прядь волос за ухо, и Шеппард увидел на левой щеке свежую царапину. Должно быть, сама себя поцарапала длинным наманикюренным ногтем. Шеппард провел ее в нишу. Толку, конечно, мало, но хотя бы иллюзия беседы с глазу на глаз. Пусть делают вид, что не слушают. – Простите, что приходится разговаривать здесь. Маловато места, – сказал Шеппард. В ванную комнату тащить ее нельзя – это было бы большой ошибкой. Она и так едва держится. – Будет лучше всего, если вы сосредоточитесь и выслушаете меня. Забудьте про всех остальных, забудьте, где вы находитесь. Констанция посмотрела на него и открыла рот. Он боялся, что она сейчас ляпнет опять что-нибудь несуразное. Но нет, Констанция заговорила довольно спокойно. – Хорошо, – сказала она. Черные распущенные волосы водопадом упали ей на лицо. Как в фильме ужасов. – Я должен задать вам несколько вопросов. Они все касаются этого дела. Мне нужно знать все о каждом в комнате. Я не стану спрашивать о том, чего мне знать не обязательно. Понимаете? Констанция вперила в него взгляд: один глаз ее был виден, другой скрывали волосы. – Да, – сказала она. – Отлично. С чего же начать? Что делать дальше, он еще не придумал. Шеппард опустил взгляд. – По-видимому, вы верите в Бога? Констанция засмеялась, и он подумал, что неправильно понял ее интерес к Библии. Но нет. – Да, мистер Шеппард. И сейчас мы пребываем в аду. Мы претерпеваем кару. Не только вы. Все мы. Все мы должны искупить свою вину. – А какую вину должны искупить вы? – спросил Шеппард. Констанция нахмурилась. Опустила глаза к полу. «Помягче, Шеппард, помягче». – Ну хорошо, давайте начнем с чего-нибудь попроще. Вы помните, где были до того, как оказались здесь? – Я была… – Констанция подумала. – Я была в гримерной, кажется. Резкий голос. Голос, созданный для пения. И для воплощения образов. – В своей гримерной? В театре? Я слышал, вы исполняете главную роль в пьесе? Констанция бросила на него сердитый взгляд: – В мюзикле. Это мюзикл. «Дождик на улице Элмор» называется. Уже три года. Не пропустила ни одного спектакля. Восемь раз в неделю. – А сегодня утром вы что там делали? – Была на репетиции. Исполнитель главной мужской роли заболел, и нам пришлось пробежать несколько сцен с актером второго состава. Впрочем, оба непрофессионалы. Констанция замолчала. Наморщила нос, как собака, принюхиваясь. – Это что, пахнет кровью? Я не хочу здесь стоять. – Простите. Постараюсь как можно быстрее. Итак, вы были в гримерной одна? – У меня личная гримерная, но все равно – ни один человек не бывает по-настоящему один. – Извините, – сказал Шеппард. – Я очень чувствительна, мистер Шеппард. Я одна из немногих, кто способен видеть заблудших на пути к следующей жизни. Я вижу людей насквозь. Я вижу их ауру. Шеппард подавил вздох. – Ага, – только и смог промычать он. – Понятно. Ну да, сумасшедшая. Так и есть. Привидения и ауры. – Ваша аура неблагополучна, мистер Шеппард. Свет в ней смешался с мраком. Скажите, как сами думаете, вы хороший человек? – Что? – промямлил Шеппард. – Пока сам не знаю; это все, что могу сказать. «Скажите, как вы сами думаете, вы хороший человек?» Один из последних вопросов, заданных Саймоном Уинтером. – Вы католичка. Богобоязненная, по-видимому. И вы верите во всю это чепуху? «Уйди от этого вопроса. Уйди». – Есть много в небесах и на земле такого, что нашей мудрости не снилось, – процитировала Констанция [10]. – Кроме того, я не прилагала усилий, чтобы стать тем, кем стала. Просто… так уж случилось. – Вы видите цвет ауры человека… а можете увидеть, кто в этой комнате убийца? Констанция улыбнулась, обнажая зубы, как хищный зверь. – Так это не работает. – Ну да, еще бы! Опять выскочило, не успел поймать. – Не верите, мистер Шеппард. Ваше право. Но это не значит, что подобное невозможно. Так. Надо вернуться в нужную колею. – Вы были в гримерной. И что потом? – Готовилась. В основном просматривала роль. В ней кое-что нужно было поправить, это из-за того актера, из второго состава. Для меня моя работа, исполнение роли – как дыхание. Когда занимаешься любимым делом, ничего не замечаешь. Представления одно за другим, день за днем, месяц за месяцем, время летит незаметно. Свою роль я знаю назубок, могу прочесть все задом наперед, а тут они являются и что-то меняют. Прекрасно отдавая себе отчет, что мне придется заново переписывать все, что подсказывала интуиция. Знают – и все равно делают. И все из-за этого ублюдка и его ублюдочного страха, у него, видите ли, рак. Я не могу заучить роль за один день. Просто не могу, и все. И не буду, мистер Шеппард. |