Книга Миллиграммы счастья, страница 33 – Маша Трауб

– Ашот говорил, что красиво будет. Что очень дорого и богато будет смотреться. Он своей внучке такие серьги сделал, и все родственницы были очень довольны, – расстроилась мама.

* * *

А теперь про МФЦ и зачем он понадобился моей маме. Обычно, если она что-то просит, я исполняю, стараясь не вникать в ее размышления. Так получилось и на этот раз. Мама попросила отвезти ее в МФЦ оформить бумаги. Почему она не сделала это в своем районе, а ехала к нам на другой конец Москвы, я не уточнила. Ну, может, ей не нравится свой филиал, а нравится наш? Уже у стойки, где выдают талончики, я спросила у родительницы:

– А зачем мы приехали, собственно?

– Оформить дарственную на квартиру, – ответила мама.

Я чуть не поперхнулась от неожиданности.

– Чего вдруг? – уточнила я.

– Знаешь, вот оформлю на тебя дарственную и буду свободна как птица. И если выйду замуж, то только по любви. С меня же уже ничего нельзя будет взять! – воскликнула мама.

* * *

Поскольку мама никак не могла собрать нужные справки и ездила к нам регулярно раз в неделю, я привыкла и уже не очень нервничала. Бабушка приезжала, пила кофе, играла с внучкой в шахматы, мы ехали в МФЦ, откуда возвращались несолоно хлебавши, забыв очередной документ, обедали, бабушка играла с внучкой в шашки, после чего мы ей вызывали такси и отправляли домой. За столом обсуждали погоду, виды на урожай и прочие невинные темы. В очередной приезд я совсем расслабилась и оставила мужа с тещей и детьми наедине, а сама ушла готовить обед. Муж с сыном мирно смотрели хоккей, бабушка играла с внучкой в шахматы. Семейная идиллия, да и только. Я решила даже кекс испечь, чтобы сделать приятное родным.

Когда я снова появилась в гостиной, казалось, ничего не изменилось. Муж с сыном сидели, уставившись в телевизор, внучка размышляла, отдавать пешку или нет. Бабушка вела светскую беседу с зятем.

– О, а мы обсуждаем урны, – объявила мама тоном английской леди.

– Какие урны? – уточнила я.

– Как какие? Для праха. – Мама не выходила из роли английской леди. Ей только чайной чашки для полноты образа не хватало.

– А с чего вдруг?

– Ты же помнишь – хочу, чтобы меня кремировали. И прах не нужно закладывать в нишу, надо развеять над Тереком.

– Да, я помню. Я должна буду ехать в Осетию и там устраивать, так сказать, мероприятие.

– Вот это мы и обсуждаем. Вот скажи, это не нанесет тебе моральную травму? Все-таки ты должна меня, то есть мой прах, в чем-то везти? В пакете, что ли? Или сейчас все по-другому происходит? Новые технологии? Я же просто не в курсе, поэтому любопытствую. Нехорошо, если тебе выдадут меня в коробке и в пакете. А ты меня что, на полку на тумбочке поставишь? Мне кажется, для тебя это станет ударом.

– Мам, ты для меня уже один сплошной удар. Ничего, что ты при внуках подняла эту тему? Об их психике ты не беспокоишься?

– Нет, – ответила мама, – за Симины нервы точно не волнуюсь. Она не отдала мне слона! Сима, ты так и не отдала мне слона! Ну ты просто Карякин! Измором противника берешь. Ты знаешь, как она играет? Уходит в глухую оборону и изматывает противника психологически! У нее не нервы, а канаты! Какая ты умница! Вот, а я занервничала, и ты мне шах поставила. Нет, все-таки интересно. Они выдают прах, допустим, в коробке и кладут ее пакет? И в пакете же надо перевозить? Или в чемодане? А разрешение специальное нужно получать? Ладно, я сама узнаю. Не хочу, чтобы мой прах считали контрабандой или штраф с вас взяли.

– Мат! – объявила спокойно Сима.

– О! Ну я же говорила, что она играет как Карякин! Слушайте, если что, мне ваш парк тоже нравится! Можете меня никуда не везти.

– Нет, Ольга Ивановна, я в этом парке каждый день гуляю, – подал голос муж, – не хочу там гулять с вами, даже в виде пепла.

– Да, это аргумент. Ой, ну вы же не сможете меня просто так над Тереком развеять! У них обязательно для этого отдельная церемония найдется! Да там для всего отдельная церемония! Как же я могла забыть?

– Ничего, разберемся, – успокоил ее муж.

– А вот мне интересно, прах как облако плывет или сразу развеивается? Сима, расставляй! Я требую реванша! – сказала бабушка.

– Мам, от тебя начнутся смерч и природные катаклизмы! – чуть ли не закричала я. – Ну хотя бы не при детях!

– А что дети? – удивилась мама. – Дети, как вы думаете, ваша бабушка будет лететь облаком или пылью?

– Тучей, – сказала Сима, – ты будешь лететь тучей. Ходи. Ты сейчас коня прозеваешь.

– Нормальные дети. Мои внуки.

* * *

Позвонила женщина из регистрационной палаты – не хватает одного заявления. Срочно нужно привезти.

– Я не могу. В командировке в другом городе. Прилечу только завтра.

– Тогда пусть ваша дочь привезет, – предложила та.

Тут я на минуту сошла с ума, представляя себе, как Сима повезет в регистрационную палату заявление.

– А кто вам нужен? – уточнила я, надеясь, что произошла ошибка.

– А вы кто? – строго спросила женщина.

Я замолчала, пытаясь вспомнить, под какой фамилией меня могут знать в регистрационной палате.

Слава богу, женщина оказалась понимающей.

– Я тоже к вечеру не помню, как меня зовут, – призналась она и сказала, что речь идет об Ольге Ивановне и ее квартире, которую она передает по дарственной своей дочери.

– Я дочь! – закричала я.

Мама должна была срочно написать заявление, что на момент выплаты пая за кооперативную квартиру, что произошло еще в прошлом веке, она не состояла в браке.

– Она не может привезти. Она за городом. Что же делать?

– Тогда пусть напишет, сфотографирует и пришлет мне фото.

– Хорошо, попробуем, – пообещала я.

Моя мама умеет обходить заблокированный «Телеграм», знает, как играть на онлайн-бирже, смотрит какие-то малоизвестные широкой публике каналы, но, как выяснилось, не умеет посылать фотографии по Вотсапу. Она не перестает меня удивлять. Я ехала в аэропорт и на оборотной стороне распечатанного билета писала от ее имени заявление: я, такая-то, на момент… не состояла… дата, подпись. Сфотографировала, отправила, позвонила, подтвердила получение. Машину трясло на разбитой дороге. Я писала как курица лапой. Фотографировала, разложив важный документ на заднем сиденье машины.

Мама позвонила, когда я уже прилетела в Москву и добиралась до дома.

– Я волнуюсь, – сказала она.

– Все в порядке. У нас с тобой почерки похожи. Я подделываю твою подпись со второго класса. Не переживай.

– Да я не про это… – ахнула мама.

– А про что? – Я думала, что мой кривой почерк из-за тряски по щебенке сочтут недействительным. И подвергнут маму графологической экспертизе.