Онлайн книга «Меня зовут Гоша: история сироты»
|
– Все, меняемся, – прохрипел я, – хочу допросить теперь другую! И мы менялись партнершами. Это было очень круто! Вот после того случая с «полицией» все у нас понеслось. Я практически перестал ночевать у себя в комнате по выходным, дожидался, когда все уснут, и осторожно перебирался в спальню к девчатам. Из-за этого меня ненавидели все ночные питалки, особенно одна из них. Мы ее звали Наталкой и обращались на «ты». Почему-то сразу завязались такие панибратские отношения. Она вечно приходила проверять пацанов – не спалось ей – и каждый раз видела одну и ту же картину: меня нет. – Гынжу опять в женской комнате? – бушевала она. – Да, – Иван тут же с удовольствием меня сдавал. – Понятно! И Наталка шла вытаскивать меня от девчат. Откуда она меня только не доставала – из-под кровати, из шкафа, с подоконника, с карниза… – Как ты находишь места, Наташ? – восхищался я. – Вот так, жизнь научила, – она брала меня за шкирку и выводила вон, к себе в комнату. А я шел за ней, кривляясь и горланя на весь коридор: – Ну, че ты меня бьешь, Наташк?! Ну не надо, все, хватит, отстань! Она только вздыхала в ответ на мои актерские выходки. Ничего не говорила и даже пальцем меня не трогала. А я корчился и вскрикивал, как от ударов, устраивал всем ночное веселье. Наталка, кстати, появилась у нас внезапно, пришла на замену сумасшедшей «библиотекарше». Была у нас такая питалка выходного дня, которая подрабатывала еще и библиотекарем в баторе. Это была, наверное, единственная воспитательница, от которой мы тащились, когда она на нас орала. Она старалась изо всех сил, воспитывала нас, а мы ржали так, что просто по полу катались. Это было реально очень смешно! Мы всегда приходили к ней в библиотеку в пятницу после учебы за очередной порцией маразма. Причем обязательно нужно было сесть на диванчик – это было самое крутое место, а кто не умещался там, тот страшно переживал. Хотя и на полу было весело. И вот мы рассаживались, а она начинала свое выступление. Каждый раз шаблонно, строго одно и то же. – Вот ты, Гынжу! – она смотрела на меня. – Скоро выйдешь из детского дома и кем ты будешь? – Не знаю, – я заранее улыбался. – Никем! Я начинал ржать. А она, как ни в чем не бывало, продолжала: – Ты, Никита! – она переводила взгляд на моего друга и сбавляла обороты. – Ну, ты-то ладно, Никитка. Из тебя, может, еще что и выйдет. – А вот ты, – она оборачивалась к Димону, – выйдешь отсюда и кем ты будешь? – Никем? – Дима вовсю развлекался. – Правильно! Тоже никем! И так она всех нас перебирала, не забывала никого. Вещала, не обращая внимания на гогот. – А Сашка, – говорила она, – а Сашка не растет! Не развивается! Так и останешься маленькой среди всех. Унижала нас, как только могла. Но мы не обижались, а реально угорали, потому что она такую ерунду несла! Всем приписывала хреновое будущее. Тоже мне, Ванга. Однажды я случайно спалил, как она отчитывала Люську – ту самую, которая «Отсос Петрович». Люська опоздала на два часа – пришла в десять вечера, хотя должна была вернуться в восемь. А я в это время спрятался в игровой у девчат – хотел подглядеть за ней, как она переодеваться будет. Сижу, значит, за креслом, Люська заходит, к ней подбегает другая девочка, Даша, и говорит: – Люся, Люся, тебя там библиотекарша ищет! Сейчас тебе вообще будет капец. – Нормально, – говорит Люська спокойно, – я ей все объясню. Но тут в комнату залетает наша библиотекарша и орет дурным голосом: – Явиииилаааась, – и бросает Даше: – А ты немедленно выйди из комнаты! И начинает отчитывать Люську. Она вечно нам в пример приводила свою собаку, кобеля, которого звали Дарий. Говорила, что он гораздо умнее нас. – Даже мой Дарий знает слово «нельзя»! – орала она как подорванная. – У него есть понимание, несмотря на инстинкт. – При чем тут это? – Люська стояла вся красная. – При том! Я ему говорю: «Нельзя эту сучку!» – и он понимает. Сразу отходит. А у тебя даже этого нет! Ты к любому кобелю бежишь! – Хватит уже. – Не хватит! – библиотекарша повышала децибелы. – Ты шлюха! Тебя надо в исправительную колонию. Я все сделаю для того, чтобы ты отбыла свое наказание! – Не надо, пожалуйста, – Люська почти ревела. – Надо-надо! – библиотекарша двинулась к выходу. – Прямо сейчас заявление напишу! – Не надо! – Люся подскочила к двери и закрыла выход собой. – Я вас не пущу! – Пустишь! Давай отходи! – Неееет! – Да пошла ты! – она просто отбросила Люську и вышла. Мне, с одной стороны, жалко Люську было, а с другой – я сидел за креслом и угорал от Дария и исправительной колонии. Вечный спектакль. Боялся только, что у меня наружу все вырвется, и я начну хохотать в голос как полоумный. Кое-как сдержался, досидел до того момента, когда все ушли, и потом незаметно вышел. И еще была одна история, связанная с библиотекаршей. Я сидел у девчонок в комнате перед отбоем – у Даши, Саши и Люси. Мы там ржали, болтали, ничего плохого вообще не делали. Потом вдруг слышу, идет библиотекарша. А деваться мне некуда. Я от греха подальше вылез в окно и повис на водосточной трубе. – А чего это у вас окна на ночь глядя открыты?! – библиотекарша заходит, и сразу к окну. Я замираю. Думаю: «Все, капец». А она и правда выглядывает: – О, Гынжу! – Ага, – говорю, – это я. – Ну, вы, шалавы! – она как набросилась на девчат. – У вас тут Гынжу, оказывается, еще и стриптиз на шесте танцует! Обнимается с водосточной трубой. Я ржу – не могу. Сидели же просто, болтали, а этой дуре чего только не мерещится. – А ну быстро вылезай оттуда! Я влез обратно в комнату, просто давился от смеха, не мог остановиться. Девчата тоже уже в открытую над этой библиотекаршей ржали, а она – как будто так и надо. Понятно, что она ничего с нами сделать не может, только унижать и орать. Мы же не малыши, так просто не дадимся в руки. Еще она меня наказывала ряженкой. Тупое наказание, ну кому в двенадцать лет на фиг сдалась эта ряженка? Мы ржали и, наоборот, любили, когда библиотекарша нас так наказывала. – Мальчики, девочки! Второй ужин! Быстрее! Сейчас столовая закроется. Потом поворачивается ко мне: – А ты, Гынжу, не получишь ряженку, – еще таким голосом загробным, как будто сообщает, что я к казни приговорен, – иди к себе! В общем, ржали мы над ней бесконечно. Наказание ряженкой это уже вообще было днище, просто полная фигня. От бессилия. От того, что она не могла ничего с нами сделать – ни к порядку призвать, ни по-человечески попросить. Для этого нужен авторитет, а у нее, как и у большинства питалок, ничего подобного не было. Может, она и сама это в конце концов поняла. И в один прекрасный день уволилась. |