Книга Избранник Небес, страница 77 – Алек Кадеш

— Прости, Господи, прости наше безумие!

Затем он встал на ноги и, перекрестившись, разорвал на себе монашескую рясу. Удивленный Папа, кардиналы и прочая братия молча наблюдали за ним из окон монастыря. И только верный друг Клаудиуса германский рыцарь-тамплиер Фридрих подбежал к нему и набросил на его плечи плащ крестоносца. Повернувшись лицом к храмовникам, ^[93] Клаудиус поднял руку с мечом и громко выкрикнул:

— Братья, я слышал глас Божий! Настал час снова вернуться в Святую землю! Мы очистим ее от сарацинов! Седлайте лошадей, наш путь лежит в Иерусалим!

Воодушевленные призывом закаленного в битвах рыцаря, прослужившего в Ордене всю свою жизнь, не дожидаясь благословения Папы, воины с радостью отправились в путь к ближайшему монастырю тамплиеров, который находился на окраине Рима. Люпус в сопровождении преданных ему храмовников возглавлял отряд, состоящий из двух десятков всадников, покидающих двор доминиканского монастыря Святого Сикста под разноцветными боевыми знаменами.

Дождь лил беспрестанно, и потоки воды, смешиваясь с золой погасшего костра, стекали из монастырского двора вниз по склону к реке, в очередной раз очищая грешную землю от следов человеческого безумия.

/2011.09.10/14:40/

Ущелье Равандуз, гробница

Трейтон схватил Штеймана за плечо, пытаясь оттянуть его назад, подальше от пламени.

— Мы должны выйти отсюда немедленно!

Заметив, что профессор только сейчас вытянул платок из кармана, Шон понял, что прошло не более трех-пяти секунд с того момента, как он провалился в сон наяву.

Штейман стоял, как соляной столб. Его глаза округлились, и он сверлил неподвижным взглядом огненную субстанцию, словно пытался ее загипнотизировать.

— Я все забыл, Шон! Начинайте первым, а дальше я вспомню.

— Что начинать? Я вас не понимаю, — ответил Майлз, к которому вернулось чувство реальности.

— Побыстрее шевелите мозгами и вспоминайте, как Моисей спас народ в Тавьере от огня Божьего, который пожрал край стана и за считаные минуты погибли многие тысячи евреев за ропот на Всевышнего.

— Моисей обратился к Богу по Имени, состоящем из тринадцати разных Имен, раскрывающих сущность Его милосердия.

Языки раскаленного пламени угрожающе загудели и уже, казалось, были готовы обрушиться своими огненными плетьми на ученых.

— Майлз, начинайте скорее произносить вслух эти Имена, если не хотите превратиться в люля-кебаб.

Растерявшись, Шон так же, как и Штейман, не мог вспомнить с чего начать, когда вдруг услышал позади себя спасительную подсказку Марты:

— Первые два имени — мера милости Бога!

Ударив себя ладонью по лбу, он громко выкрикнул первое Имя, означающее изначальную склонность Творца к прощению всех созданных Им творений:

— Адонай!

Очнувшись от оцепенения, Штейман произнес второе Имя, являющееся точным повторением первого и подтверждающее неизменность милосердия Всесильного даже после того, как человек согрешил:

— Адонай!

— Эль! — третье Имя Бога, повелевающего всеми силами Вселенной, Шон произнес автоматически, уже не задумываясь.

Рев пламени угрожающе нарастал, и, заметив нерешительность профессора, Марта сама громко произнесла четвертое Имя, означающее небезразличие и сострадание Бога к бедам человека:

— Рахум!

Огненный монстр внезапно застыл на месте, словно чья-то невидимая рука сдержала его стременами от нападения.

— Ханун! — Бог, протягивающий руку к тем, кто взывает к Нему, — неожиданно для самого себя профессор вдруг вспомнил пятое Имя.

— Эрех апаим! — долготерпеливый, — назвал шестое Имя доктор Майлз, легким кивком головы дав понять Марте, что уступает ей право продолжить.

— Рае хесед веэмэт! — великий милостью и истинный Бог.

После произнесения девушкой седьмого и восьмого имени, пламя начало медленно сворачиваться назад, а вместе с ним притихли и устрашающие вопли, которые раздавались со всех сторон просторного зала пещеры.

— Ноцер хесед лаалафим! — помнящий добрые дела отцов для тысяч поколений их потомков, — перешел в наступление на монстра профессор, вспомнив девятое Имя.

— Носе авон, Пеша, Хатаа! — прощающий грех и непокорность, и заблуждение, — выкрикнул десятое, одиннадцатое и двенадцатое Имена Всевышнего доктор Майлз, убедившись, что разъяренная сила огненного вихря теперь притихла, словно хищник, укрощенный плетью дрессировщика.

Вытерев носовым платком вспотевшее от жара лицо, Штейман дрожащим голосом произнес последнее — тринадцатое Имя:

— Венакэ, ло йенакэ! — очищающий раскаявшегося, но не очищающий нераскаявшегося, припоминающий вину отцов их детям и внукам до третьего и четвертого поколений!

Подчинившись могущественной силе святости Божьих Имен, огненный столб свернулся, исчезнув в уходящем вглубь пещеры проходе. Будучи совершенно обессиленным от пережитого стресса, профессор попросил у Гарднера, стоящего позади него, фляжку с водой.

— Хорошо, что я успел сделать несколько фотографий, иначе нам бы никто не поверил, — протягивая ему воду, сказал он в ожидании похвалы.

— Если вы хотите оказаться под пристальным вниманием экстрасенсов, магов, медиумов и прочих психопатов-парапсихологов со всего мира, то валяйте, можете приобщить эти фотографии к вашей дипломной работе, — раздраженно ответил профессор.

Пока Штейман утолял жажду, Шон и Марта приблизились к вырезанным в каменной стене колоннам, стоящим по бокам входа, который открылся взору ученых прямо за исчезнувшим огненным столбом. Сверху они были украшены изящными венками в виде переплетенных роз. Древний мастер вдохнул жизнь в цельный фрагмент твердой скальной породы. За входом плавно вниз, куда-то во мрак пещеры вели полукруглые каменные ступени.

Марта подняла голову и увидела над входом характерный отблеск золота. Направив на него свет фонаря, она ахнула от изумления:

— Шон, взгляните, над входом в камень впечатана золотая надпись!

— «Эгье ашер эгье», — медленно проводя лучом света по золотым буквам справа налево, вслух прочитал Майлз и сразу же перевел:

— «Я буду так, как Я буду», — эти слова есть не что иное, как неизменная декларация постоянного Божественного присутствия во Вселенной. Я полагаю, что это своего рода предупреждение для всех желающих войти внутрь.

— Предупреждение? И что оно может означать? — спросила Марта.