Онлайн книга «Кофе на утреннем небе»
– Катя, у тебя есть «Свободное время»? – спросил я по телефону секретаршу. Скоро Катя принесла свежий журнал. – Читали уже? – посмотрел я на мужика, который показывал мне время с обложки ноябрьского номера. На часах его соответственно было 11. Я посмотрел на свои, следуя их логике, там был уже январь. Часы были визиткой журнала, менялись только руки мужчин и женщин и бренды механизмов точных. Сначала журнал мне нравился, потом я стал покупать его по привычке, точнее покупала моя секретарша. «Свободное время», выстроенное из современных материалов, помогало скоротать его. – Только после вас, Максим Соломонович. – Катя, вы тоже не любите б/у? – Нет, – не поняла моей иронии Катя, но хихикнула. – А что вы любите, Катя? – Настоящих мужчин. – Но ведь настоящие, как правило, тоже б/у? – Меня интересуют исключения. – Девственники? – Я не понимаю о чём вы, Максим Соломонович. – Я сам себя порой не понимаю. – Похоже на стихи. – Да, именно в таком состоянии непонимания люди начинают мучиться стихами. Но я не хотел бы. – Почему нет? Я думаю, у вас получилось бы. – Муза нужна, понимаете, Катя, для стихов нужна муза, – вспомнил я утреннюю Алису: «– Вместо звонка будильника, я услышала кожей твой поцелуй. На третий уже проснулась. Я не хотела пропустить этот спектакль. – Значит, лучший будильник – это поцелуи. – Да, если бы не одно но. – Что за новость? – Я тебе изменила. Считается ли изменой сон с другим? – У вас это серьёзно?» – А как же жена? – между прочим прыснула яду Катя. – Она же жена, а я говорю про музу. – По-вашему, жена не может быть музой? – Может, но тогда она перестанет мыть посуду, забудет кормить детей, станет ещё капризней. – Знаете, чем грозит женщине жизнь с нелюбимым человеком? – Потерей ориентиров, отсутствием удовлетворения и прочее климатическое. – Это всё ерунда. Главное – она становится бесчувственной. Я ещё раз посмотрел на Катю. – Это чьё? – уязвила меня цитата. – Вашего друга Томаса. – Чёрт, он уже наследил в вашем сознании, Катя. – Надеюсь, это хорошее наследие. Я свободна, или что-то ещё? – вернула меня Катя в кабинет, где я нашёл её гордое лицо. – Пока всё. Спасибо за журнал. * * * – Я влюбился в этот день ещё с детства, потому что в этот день всё можно было задвинуть до воскресенья. В окно заливался свет, никто не собирался вставать, на лицо были все признаки субботы. – А что с понедельником? – C понедельником у меня были особые отношения: он меня недолюбливал, я его тоже. Он приходил и начинал мне напоминать о работе. Мне было чем ответить: ему не нравилось, когда я сравнивал его со вторником или того хуже с четвергом. А дело в том, что все мы были по уши влюблены в одну роковую женщину – субботу. Вот с кем легко и непринуждённо текло время. Вот с кем хотелось провести всю жизнь. – Знаешь, что я заметила: в субботу ты меня любишь больше. – Сильнее? – Да, сильнее чем работу, – улыбнулась она мне, когда я, жадно глотая воздух, разомкнул объятия и свалился с неё на спину. – Наелся и пошёл? – Я здесь. – Ушёл в себя, – погладила она нежно моё всё. – Ага. Хозяйство пришло в упадок, – поцеловал я плечо Алисы. – Поел, убери за собой посуду, – слышал я как она смеялась сквозь моё забытьё и отвечал ей: – Не мужское это занятие. – А какое мужское? – Кофе будешь? – Давай. – Сахар нужен? – поцеловал я её в шею. – А ты, уходишь? – тоже несла она какую-то околесицу. – Ну куда я могу от тебя уйти? – Куда уходят мужчины, к другой. – Это было бы слишком просто, а я не ищу лёгких путей. – А какие ты ищешь? – К морю. Я хочу там жить. – Так едем! – Мы же только что оттуда. Не многовато ли тебе будет? – Я за множественный оргазм. – Сегодня он обеспечен, ты же помнишь, что вечером идём в гости. – Какого чёрта сегодня тащиться в гости, когда можно дома разлагаться спокойно, заняться с тобою собой, к примеру, – положила лицо и обе ладони на мой живот Алиса, будто хотела врасти в меня. – Снова любовью? – Безумной любовью. – Я сам не понимаю, зачем мы туда напросились, особенно ты, придёшь, протянешь свои красивые стройные ноги под обеденный стол. Там они будут бесполезно скучать, в обществе других – худых или массивных. А в губы будешь заталкивать салаты, горячее вилкой и заливать шампанским. – Надеюсь, что там будет вкусно. – Ну что, ты готова? – Почти, – всё ещё лежала она в постели с закрытыми глазами, потягиваясь как кошка. – Не забудь свои инструменты. – Какие инструменты? – Ну, там обаяние, шарм. – А может быть, всё-таки не пойдём? – Поздно, тем более надо человека поздравить. – День рождения – это святое. Тем более там можно поесть. – Ты же такая сдержанная за столом. – Ты не знаешь, насколько неприлично я могу себя вести, даже я сама не знаю. Я бы сказала, что эта величина напрямую зависит от силы моей влюблённости. Только перестань улыбаться, это делает тебя ненадёжным, даже безответственным. – А что такое ответственность, по-твоему? – Не знаю. Знаю только, что она должна отвечать на все мои вопросы. – Ты хорошо спала? – Бывало и лучше, – засмеялась Алиса, встала, потянулась, и скоро я услышал какую-то знакомую песню из душа. * * * Я взял номер, вошёл туда, будто в роскошный номер отеля с колоннами и фотографиями на стенах. Пахло свежим ремонтом. В номере было буквально всё: от средств гигиены до руководства по эксплуатации собственного внутреннего мира. Пена для бритья в руках лакированного человека с щетиной мужества на одной странице, люди на баррикадах с пеной у рта на другой, снова обтянутый пиджаком молодой человек теперь уже у машины. «Он так и не побрился». Захотелось взять и вытряхнуть из журнала всех гламурных мальчиков и девочек и посмотреть, как они приживутся в реальном мире, оставь их без глянца. Мир хотел бриться, избавиться от щетины войны, голода, холода, недомогания. Цирюльников на земле хватало, каждый их них обещал комфортное бритьё, держа лезвие у самого горла клиента, почесал я шею. Чем я не клиент, пусть даже сижу в кожаном кресле со своим делом вокруг, такой же клиент. Все обещали, все мне обещали идеальное бритьё. А если они напортачат, то главное – успеть посмотреть с укором на соседа, и заставить посмотреть на него с таким же укором всех остальных цирюльников. Номер был скучный, мне вдруг стало жаль свободное время. Скуку оборвал телефонный звонок. |