Онлайн книга «Тебе, с любовью...»
|
Ну вот, теперь и делиться не с кем. Я печатаю ответ, что со мной все в порядке. На обед дают жареный сыр, зеленый горошек и картофель фри. Уже чувствую, как от такой жирной еды забиваются мои поры. Но я ничего не принесла с собой из дома. В качестве альтернативы остается только мороженое. Я направляюсь к выходу из столовой, чтобы повздыхать на дворе над письмом Мрака, однако замечаю Деклана и Рэва, сидящих за столиком в углу. Ну, во всяком случае, предполагаю, что это Рэв. Это может оказаться любой другой широкоплечий парень в капюшоне, только я в этом сомневаюсь. Кроме них, за столиком никого нет. В ушах все еще звучат последние брошенные Декланом слова: «Делай что хочешь, Джульетта. Мне все равно». Я подхожу к ним, с треском опускаю поднос на стол и плюхаюсь на скамейку рядом с Рэвом, напротив Деклана. – Привет, Джульетта. Присоединишься? – спрашивает Деклан. – С удовольствием. Спасибо. Я оглядываю нагромождение пластиковых контейнеров между ними. Их не меньше десятка, и все они с разной едой, начиная нашинкованными фруктами и заканчивая мясной нарезкой. – Что это? – Мамина страсть, – отвечает Рэв. Достав ягодку малины, он пододвигает контейнер ко мне. – Угощайся. Я примечаю помидор с моцареллой. – Это салат «Капрезе»? Кивнув, Рэв и салат подвигает ко мне. – Она всегда собирает мне столько еды, что ею можно накормить взвод солдат. Я накладываю немного салата себе в тарелку. – Бери все. Отодвинув жареный сыр, высыпаю в тарелку весь салат. Я остро ощущаю присутствие Деклана. Он больше ни слова не сказал, но следит за каждым моим движением. Деклан выглядит усталым, под глазами у него залегли тени. Я накалываю на вилку помидор. – Как твоя мама? – Днем вернется домой. – Деклан крутит стоящую на столе бутылку воды. – Она потеряла сознание из-за обезвоживания? – Так мне сказали. Не зная, как на это реагировать, я поднимаю взгляд. Я снова пытаюсь сопоставить то, что знаю о Мраке, с тем, что знаю о Деклане Мерфи. Сходится не все. Наши взгляды встречаются. Мне трудно разгадать выражение его глаз – в них и вызов, и смятение, и интерес. А что можно прочитать в моих глазах? У меня учащается сердцебиение, и приходится прочистить горло, перед тем как спросить: – Значит, ты увидишься с ней, когда вернешься домой? – Возможно. У меня по вторникам обязательные работы. Все еще не могу понять его настроение, но он точно не хочет говорить о своей маме. – А что ты делаешь? Что-то типа номерных знаков? – Нет. Похоже, мой вопрос обеспокоил Деклана, но он старается этого не показывать. – Я кошу траву. На газонокосилке или триммером. – И как долго ты должен это делать? – Вечность, – фыркает он. – Девяносто часов, – вклинивается Рэв. – Вообще-то сто, – поправляет друга Деклан, – но мне зачли время, проведенное в полиции. – Я не понимаю… – Может, позвонишь моему инспектору по надзору? Он ответит на все твои вопросы, – язвит Деклан. О! Я опускаю вилку. – Прости. Нахмурившись, Деклан отталкивает тарелку с едой. – Нет, это ты меня прости. – Он трет глаза. – Я почти не спал. Веду себя как кретин. Можешь спрашивать. Я накалываю кусочек моцареллы, размышляя о том, насколько честно Деклан будет отвечать, находясь посреди школьной столовой. – Они посадили тебя в камеру? – Да. – Было страшно? – Нет. – Он отпивает воды из бутылки. Качает головой и продолжает: – Да. Особенно когда я протрезвел и понял, что никто не спешит меня оттуда вытаскивать. Рэв рядом со мной напрягается, но ничего не говорит. Он молча, размеренными движениями достает из контейнера изюминки. Я смотрю на Деклана. – Сколько времени ты там провел? – Двое суток. Нужно было дождаться слушания о залоге. Меня собирались судить как взрослого. Мои брови ползут вверх. – И мама не забрала тебя оттуда? – Не-а. – Он пожимает плечами. – Может, Алан не позволил ей этого сделать. Я без понятия. И, если честно, не знаю, что предпочел бы: чтобы она сама приняла решение оставить меня там или чтобы она позволила кому-то другому принять это решение за нее. Мне нечего ответить на это. Деклан не сводит с меня пристального взгляда. – Сама видишь, почему я не хочу вспоминать об этом времени. Он о фотографии. – Я скажу мистеру Жерарди, что ты против того, чтобы этот снимок помещали на обложку. – Не сваливай все на меня, – отвечает Деклан. – Ты ведь тоже этого не хочешь. – Да, – соглашаюсь я. – Не хочу. – Отлично. – Отлично. – Я хочу, чтобы его поместили на обложку, – говорит Рэв. Мы с Декланом таращимся на него. – Что? Впервые слышу в его голосе раздражение. – Я не имею права на голос в этом вопросе? Рэв встает и забрасывает контейнеры в свой ланч-пакет, включая тот, из которого Деклан еще ест. Деклан выпрямляется, явно в смятении. – Рэв? У Рэва такое лицо, словно он готов в бешенстве перевернуть стол. – Никто не спешил тебя оттуда вытаскивать? – Что? – Ты хоть иногда слышишь, что несешь? – наклоняется к нему Рэв. – Я бы вытащил тебя оттуда. Кристин бы вытащила. Джефф бы вытащил. Но ты предпочел сидеть в камере и жалеть себя, вместо того чтобы позвонить кому-нибудь из нас. А теперь корчишь из себя мученика? Я замечаю, как руки Деклана напрягаются, как будто готовясь к удару. – Ты о чем? – Ты попал в полицию, сделав собственный выбор, – говорит Рэв. – Так что перестань строить из себя гребаную жертву! Хочешь ненавидеть весь год? Валяй! Но двадцать пятое мая – это всего один-единственный день. Кроме него в году есть еще триста шестьдесят четыре других. Он разворачивается, чтобы уйти. Деклан сидит темный как туча. – Я строю из себя жертву? – говорит он в спину уходящему Рэву. – Кто из нас прячется за толстовками в тридцатиградусную жару? Рэв не останавливается. Деклан прожигает его взглядом, но за ним не идет. Он учащенно дышит. Я оцепенела. Сердце, споткнувшись, замерло. Разум застопорился на сказанной Рэвом фразе. |