Онлайн книга «Вашингтонский узел. Время испытаний»
|
Конечно, многое было сделано – об этом можно было судить хотя бы по машинам на трассе… они были богаче, чем в соседнем Пакистане, где нет войны, то тут то там встречались американские джипы и пикапы. Но Афганистан оставался Афганистаном – с горами, со снежными вершинами, с пустыми равнинами на подступах к Кабулу, где ничего не растёт, с осликами у обочины. Какую демократию мы сюда несли? Зачем, если они жили без неё сотни лет? Надо было убрать Бен Ладена и всё… В Кабул мы въехали с севера, прошли только что построенную объездную, дальше пошли виллы, которые стоят по миллиону наворованных долларов за одну. Кабул был передо мной – пыльный, грязный, снежный и страшный, совершенно безумный четырехмиллионный мегаполис в самом центре Азии. Здесь врали, как дышали, здесь можно было вкладывать любые деньги, но они продолжали ненавидеть и убивать. Как сказал один афганский шейх – «в моих ульях много пчёл, они больно жалят, но у них совсем нет мёда». Когда-то одним из моих коллег был албанец из Косово. Он рассказывал о своём детстве, как много Тито строил в Косове и как они дрались с сербскими пацанами не на жизнь, а на смерть – а потом дрались уже с сербскими болельщиками. Как то раз я спросил – за что вы боролись, ведь Тито немало делал для вас? Почему вы отвергали его доброту? Албанец – его звали Васим – ответил: за доброту врага ненавидишь его ещё больше. Вот и тут так. За нашу доброту нас ненавидят ещё больше. Американское посольство в Кабуле располагалось в центре города, за стеной высотой в несколько метров – но я устроился в гостинице при аэропорте и позвонил по безопасному номеру. Через какое-то время появился Стен, предложил прогуляться – и мы пошли гулять по краю бетонки, где наши голоса заглушал звук турбин взлетающих и садящихся самолётов. Было ветрено, ветер нёс смесь мелкого песка и снега. – Что произошло? – спросил я – Много чего. Короче, мне нужен человек, которому я на сто процентов доверяю. Бишоп помолчал, и продолжил. – И который умеет стрелять. – Я выругался про себя. – Работа… ничего сложного… но сделать надо. – Стэн, – я уже не считал нужным обращаться к нему на «вы», тем более после моего крайнего повышения, – ты охренел? Бишоп вдруг схватил меня за грудки, притянул к себе… – А ты как думал? Чистеньким остаться? Выхода другого у тебя все равно нет! Щёлкнул курок пистолета. Моего. Бишоп медленно опустил глаза, криво усмехнулся. – А сможешь? – Проверим? Начальник кабульской станции держал меня несколько секунд, потом отпустил меня. Сделал шаг назад. Второй. – А ты вырос, – задумчиво сказал он. – Это ты охренел. – Нет… ты вырос. Помнишь, что я тебе говорил? … – Тебе место в нашей стае. Хочешь, повторю. Тебе место в нашей стае. – Я уже в вашей стае. – Нет. Не совсем… Стен показал. – Я закурю? – Без резких движений только. Стен достал сигареты… кажется, набитые вручную. – Лучшая афганская трава, – прокомментировал он, затягиваясь, – пополам с турецким табаком самое то… – Стен… ты в самом деле охренел? – Нет. Я в добром здравии. – Не вижу. – Того типа всё равно придётся уложить. Он переметнулся. – Что значит, переметнулся? – То и значит. Он теперь работает на Межведомственную разведку Пакистана. У них лучше условия. А мне он сказал, что если я его не сниму с крючка, он настучит на меня пакистанцам. Соответственно, и на тебя тоже. … – Пакистанцы нам сейчас вовсе не друзья, сам понимаешь. И мне что-то не хочется, чтобы на меня было досье в Исламабаде. А тебе? Круто. Переметнувшийся агент. – Это был твой личный агент, Стен? – Да. И наш поставщик. … – Он командир одной из афганских дивизий. Та дурь – была из изъятой. Но теперь в Минобороны идут пертурбации и место освобождают. А он как бы против. И ищет надёжную крышу. – Пакистанцы надёжнее нас, Стэн. Бишоп закурил. – А ты этого ещё не понял? Да, пакистанцы надёжнее нас. Они готовы воевать здесь пятьдесят лет. А мы – нет. … – Извини. Но он столько раз бывал в нашем посольстве, что вспомнит любого из нас в лицо. Ты единственный, кого он никогда не видел и кому я могу доверять. * * * Транспортной «Цессной – Караван» – мы вылетели на юг страны, в Кандагар. Вместе со мной летели сотрудники сил спецопераций, Стен видимо припряг их помочь – оснащение, вывод. Но на исполнительную акцию – так сейчас называется убийство – он их не подписал. Стен загримировал меня, получилось, честно говоря, не очень. Лицо чесалось, постоянно чувствовалось чужеродное… Приземлились не на аэродроме Кандагара, а на одном из военных, точнее, на заброшенной военной площадке. Начатый Бараком Обамой вывод войск продолжался, часть лагерей передавали афганской армии, часть – просто бросали. Талибы заходить не спешили – это юг, тут население и есть талибы. Настоящие сражения развернутся на севере… Место это – располагалось прямо посреди большой каменно-глиняно-песчаной пустоши, на которой ничего не росло. У советских фантастов, не помню имя – есть рассказ о планете с названием Шелезяка… кажется, если правильно произношу. Так вот – там тоже ничего не было. Ни еды, ни воды, ни плодородной земли, ничего. Мы отсюда ушли, а талибы не стали занимать это место, потому что торчать посреди пустыни где ничего нет – это они оставляли нам… Сейчас – наш спецназ, который постоянно базировался только в Кабуле и Джелалабаде – время от времени использовал это место как передовую площадку для спецопераций. * * * – Сэр, я так понимаю, опыт обращения с оружием у нас нулевой? Я покачал головой – Пять лет во флоте. Кое-что есть. – Уже кое-что, сэр. Тогда смотрите. Это автомат Калашникова. Обучал меня сержант с позывным Благородный один – ноль из Форта Брег. Я тогда ещё не работал с Дельтой и не знал, что это означает. Благородный – название эскадрона, кодовое, конечно. Один – первый взвод. Ноль – командир взвода. Все это я узнаю потом. Сержант был опытен и обладал определённым педагогическим талантом, так как был членом Embedded Training Teams – группы военных советников, приписанных к Task Force Phoenix – международной группировке сил в Афганистане. Тогда ещё отдельных групп военных советников в штате армии США не было. |