Книга Гламуру вопреки, страница 30 – Карен Ямпольски

С наилучшими пожеланиями,

Миссис Аманда Уилсон

Солт-Лейк Сити, Юта.

Я могла бы обклеить подобными письмами стенки каждой собачьей конуры в Америке. Когда-то мы хохотали над этими гневными тирадами, но сейчас уже не находили их столь смешными. Бойкоты имели реальный успех.

Последней каплей стал уход двух крупных рекламодателей, а точнее, целых торговых сетей. Нам все же пришлось немного смягчить содержание. Но тогда злиться стали читательницы, и их ряды заметно поредели. Пол уволился, приняв заманчивое предложение от «Фрайер Пабликэйшнз». Не успели мы опомниться, как «Чики» превратился в обузу, с которой никто не хотел возиться.

Я держалась там до последнего, пока журнал не продали с обязательным условием сделать из него абсолютно иное издание. «Чики», каким я его знала, уже умер, и я чувствовала, что отчасти несу ответственность за его смерть. Возможно, если б я не отвлекалась по пустякам, то смогла бы сберечь его свежесть. Теперь же свежесть хранил лишь логотип в виде цветка, пропечатанный на корешке.

Обратной дороги не было. И я ушла.

«Чики» закрылся вскоре после моего ухода.

После стольких лет трудоголизма, вечеринок до утра и социальной стагнации мне определенно требовался покой. Пришло время Джилл Уайт взять бразды правления в свои руки и зажить своей жизнью.

И вот, отвергнув град предложений, посыпавшихся сразу после увольнения, я все-таки ушла на покой, пребывая в уверенности, что за это время журнальная индустрия никуда не денется.

Я много и хаотично ездила по Европе, борясь с искушением провести остаток жизни в римских кафе или испанских барах. Но несколько месяцев спустя я ощутила знакомый зуд и вернулась в Нью-Йорк с точным пониманием, что мне делать дальше. Одним из пунктов этой обязательной программы стали серьезные отношения с мужчиной. И нашла я их в самом неподобающем месте.

Все произошло на неделе моды, куда я отправилась, чтобы возобновить старые связи и известить всех о своем возвращении. Там я неожиданно повстречала Серену Сакс и ее мужа Кевина Элуэтта.

— Джилл! Ну, слава богу, ты наконец вернулась. Идем с нами в павильон Донны Каран, — заклинала она. — Нам же нужен хоть один человек, с которым можно поговорить! Там будет полно зануд с телевидения.

— О, заманчивое предложение, — пошутила я. — Чего же мы ждем?

Кевин, извинившись, отошел, чтобы забрать друга, который «подпирал стенку» и явно чувствовал себя «лишним на этом празднике жизни». Вернулся он с чуть растрепанным, жизнерадостным, как щенок, парнем по имени Джош, очень похожим на Билла Пуллмана, только моложе и светлее (волосы у него были эдакого песочного оттенка). Завидев нас, Джош заметно повеселел.

Наспех обменявшись любезностями, мы вчетвером прошли через парк Брайант, стараясь не попадаться на глаза докучливым журналистам. Однако на входе в павильон Донны Каран столпилось столько людей, что нам пришлось остановиться и покорно ждать своей очереди.

Серена и Кевин грациозно позировали фотографам; со всех сторон мерцали вспышки. Вскоре посыпались и вопросы:

«Это правда, что следующий сезон “Соседей по комнате” будет последним?»

«Собираетесь ли вы с остальными актерами из сериала посетить свадьбу Джессики Армстронг в будущем месяце?»

«Когда вы заведете ребенка?»

«Нет ли у вас проблем с зачатием?»

Серена лишь улыбалась, игнорируя грубость репортеров. Меня же этот непрекращающийся шум доводил до белого каления.

Один журналист все не унимался:

— Правда ли, что у вас случился выкидыш? Вы ходили к специалисту по бесплодию?

Когда Серена выдержала и эти вопросы, не выдержала уже я. Я набросилась на настырного репортеришку, которого от лица Серены отделяло уже не более пары дюймов.

— Не твое собачье дело! — рявкнула я.

— Конечно, мое, — парировал он. — Такая уж у меня работа — лезть в ее дела.

— Тогда найди себе настоящую работу, козел! — прикрикнула я.

— У меня-то работа есть, — съязвил он в ответ. — А вы, значит, уже не задаете знаменитостям личных вопросов, да?

Серена потащила меня за собой в павильон, прежде чем я успела ответить. Да, многие интервью в «Чики» были едкими и откровенными. Но мы уж точно не позволяли себе донимать знаменитостей личными вопросами вроде: когда и как они займутся зачатием ребенка? К тому же я знала, что Серена и Кевин бьются над этой проблемой как рыбы об лед. И постоянные расспросы на эту тему, должно быть, причиняли им огромные страдания, как бы умело они это ни скрывали.

— Ты замечательная подруга, — шепнула мне Серена, когда мы уже зашли внутрь. — Но от этих кобелей не отбрешешься.

— Как же ты с этим справляешься? — недоверчиво спросила я.

— Ну, терплю, — ответила она. — Это часть моей работы.

— Ума не приложу, как им это удается, — вступил вдруг Джош, ранее со мной не заговаривавший. — Ненавижу репортеров. Настоящая мразь.

— Ну, желтая пресса — да, — уточнила я.

— Все они сволочи, — продолжал он. — И мне плевать, откуда они: из «Тайм» или «Ас уикли». У них у всех одно на уме. Мир журналов — это мир пропащих, никчемных людишек.

Он искренне старался защитить своих друзей. И, очевидно, не имел представления, с кем ведет разговор, поэтому я решила немного с ним пококетничать на этот счет. К тому же мне он показался довольно симпатичным.

— Я бы с радостью с вами согласилась, но тогда мне пришлось бы расписаться в собственной никчемности.

На лице его отразился неподдельный ужас.

— Не может быть!

Я кивнула.

— Меня зовут Джилл Уайт, — отрекомендовалась я. — Известна как редактор журHe прошло нала «Чики».

— Извините меня, Джилл Уайт, — ответил он. — Меня зовут Джош Эндрюс, известен как мастер ляпать невпопад.

Я рассмеялась его самоуничижительной шутке, а он смущенно мне улыбнулся. Его улыбку я нашла весьма милой, разве что чуть неловкой.

— Вашего журнала я не знаю, а потому не буду судить, — сказал он. — И я прошу прощения за то, что оскорбил вашу профессию.

— То есть как? Вы что, никогда обо мне не слышали?! — притворно ужаснулась я.

Он кротко помотал головой.

— Боюсь, никогда не слышал ничего ни о вас, ни о вашем журнале.

А это освежает, подумала я.

— Сейчас я, вообще-то, взяла небольшой отпуск, — сказала я.

— И правильно, — сказал Джош. — Я сам сейчас нахожусь в промежуточном положении.

— А чем вы занимаетесь? — спросила я.

— Я драматург, — ответил он. — Автор шедевров «Снег в апреле» и «Между строк». Обе пьесы с большим успехом прошли далеко-далеко от Бродвея, — саркастично добавил он. — Знаете ли, я весьма популярен. В местах, находящихся далеко-далеко от Бродвея.