Книга Надежда "Дерзкого", страница 68 – Дэвид Файнток

– Не разговаривайте, пожалуйста, командир, – попросил Дакко вежливо, но твердо.

От меня не ускользнуло, что гардемарин собирается отчитать Уолтера, и я сделал ему знак молчать. Дакко прав, во время процедуры нельзя разговаривать. Это может привести к травме. Но ни один матрос, воспитанный в традициях Военно-Космического Флота, не осмелился бы попросить командира не разговаривать.

После процедуры Уолтер Дакко осмотрел мое лицо до самого уха.

– Ну как? – спросил я.

– Вряд ли это вас украсит – уж очень сильный ожог. Как самочувствие?

– Получше, – ответил я и добавил: – Намного лучше.

Тогда, у захваченного мятежниками инженерного отделения, мне стало плохо. Каждый удар сердца отзывался в ране невыносимой болью, и я прислонился к стене. Ко мне подошел Филип, что-то сказал, но я уже плохо слышал, а потом перед глазами поплыл кровавый туман. Я чуть не лишился сознания и едва тащился по коридору, ловя на себе озабоченные взгляды Филипа и Уолтера Дакко.

– Проводите меня в лазарет, – только и мог я произнести. Каждое слово, малейшее движение мышц лица причиняли нестерпимую боль. Не знаю, как я добрел до лазарета.

Там нашелся приборчик, точь-в-точь такой, каким доктор Брос сращивал мне кости на сломанной руке.

– Спросите у Керрена, – обратился я к Филипу и Уолтеру, – как им пользоваться.

И вот наконец процедура закончена, однако слабость не прошла. Я осторожно потрогал обожженную щеку – прежде гладкая и здоровая, кожа стала шероховатой, а местами – пупырчатой.

– Керрен, это скоро пройдет? – с надеждой спросил я.

– Через несколько часов, а может, и позднее, – ответил, как всегда вежливо и спокойно, компьютер. – Вы слишком нервничаете, командир. Перевязывать не надо, только мазать обожженное место бальзамом номер двенадцать. Регулярно.

– Спасибо. Бальзам, наверно, в шкафчике, – сказал я Уолтеру Дакко.

Он нашел тюбик и осторожно нанес мазь на ожог.

После этого я почувствовал себя значительно лучше и смог даже подойти к зеркалу. Боже мой! Ну и рожа! Только детей пугать! Ладно, ничего страшного, врачи нарастят новую кожу, если, конечно, я когда-нибудь их повстречаю.

Я попытался вспомнить, что должен был сделать в первую очередь, что потом, как попал в лазарет. Ага, я бежал в инженерное отделение за Тележником… Нет, это было раньше, а потом я снова пошел туда, но уже с Филипом и Уолтером Дакко.

– Мятежники в инженерном отделении под контролем? – спросил я.

– Нет, сэр, – смутился Филип.

– Вы что, без приказа шагу ступить не можете? Своей головы нет на плечах? – заорал я, но тут же сбавил тон: – Неизвестно, как долго они там будут отсиживаться. А выйдут – снова начнут разгуливать по кораблю! Надо их там заблокировать!

– Так точно, сэр! Из инженерного отделения в коридор два выхода, но один человек не может их охранять – нужны двое. И где гарантия, что все мятежники там? Не исключено, что они разделились на две группы.

Филип говорил дело, но я так распсиховался, что ничего не соображал.

– Где, черт возьми, этот Тележник?

– В коридоре, сэр, режет автогеном дверь арсенала, – ответил Филип, явно удивленный моей забывчивостью.

– Вы оставили его одного?! А если на него нападут мятежники?! – Я бросился к выходу, но силы покинули меня, и пришлось сбавить шаг. У меня внутри все дрожало, я был близок к панике.

Накануне я насмерть напугал инженера Касавополуса, прикинувшись сумасшедшим, и если он вскроет арсенал до моего прихода, то вполне может вооружиться, или отдать оружие мятежникам, или попросту пристрелить меня.

Меня одолевали тревожные предчувствия, и я буквально выбился из сил, чтобы быстрее добраться до арсенала. Касавополус уже вырезал в двери довольно большую дыру, зашел внутрь, взял винтовку и несколько батарей для подзарядки лазерного оружия. Он отдал честь и доложил:

– Я решил на всякий случай вооружиться, ведь склад открыт!

– Правильно сделали, инженер. – Теперь, когда напряжение прошло, я едва держался на ногах. – Значит, так. Вы, Филип и мистер Дакко будете охранять лестницы. На помощь вам я пришлю мистера Аттани. Касавополус, вы с Грегором перенесете все оружие на мостик. Если им завладеют бунтовщики – нам конец.

Через час я уже сидел в своем командирском кресле.

Оружие – винтовки, лазерные и электрошоковые пистолеты – и амуниция были сложены у стены. На оружейном складе ничего не осталось.

Мысль лихорадочно работала. Что делать дальше? Только четверым можно доверять: Филипу, Касавополу-су, Аттани и Уолтеру Дакко. Один может дежурить на мостике, а трое займутся мятежниками. Но как их выкурить из инженерного отделения? Никаких идей на этот счет у меня не было. Взглянул на часы – оказалось, уже далеко за полночь. Задремал и увидел во сне плиту, закрывшую дыру в двери инженерного отделения, навалился на нее и проснулся.

Как я устал! Видимо, придется ждать до утра. Я с трудом поднялся.

– Мистер Касавополус, – обратился я к инженеру. – Переночуете в лейтенантской каюте. Вы, мистер Дакко, останетесь ночевать во второй лейтенантской каюте, так что в кубрик не возвращайтесь. Филип, сходи с мистером Аттани за матрацами, мы с ним будем ночевать здесь. Не забудь только винтовку да пару батарей.

– Есть, сэр.

Когда Филип с Грегором вышли в коридор, Филип сказал:

– Матрацы возьмем в третьей лейтенантской кабине и пилотской, это недалеко, заодно посмотришь, как здесь жили офицеры, – сказал Филип. – О Господи! – закричал вдруг он.

Я выглянул в коридор и окликнул его, но они с Аттани уже скрылись из виду. Я схватил винтовку и помчался следом за ними:

– Гардемарин Таер!

Гард стоял, прислонившись к стене, перед мертвым Симмонсом. Я взглянул на убитого. Выражение его открытых глаз я потом долго не мог забыть. Схватив Филипа за плечо, я повернул его к стене.

– Инженер! Мистер Дакко! – Оба примчались на мой крик. – Найдите одеяло, заверните тело и положите в верхний шлюз. Быстро!

Касавополус бросился в ближайшую каюту.

– Умеешь стрелять? – Я протянул Грегору винтовку. – Прикрой их! Потом доложишь.

– Есть, сэр. – И он со всех ног побежал к лестнице.

– Полегче, мистер Аттани! – крикнул я ему вслед. Касавополус принес одеяло, и они с Дакко завернули труп.

– Все в порядке, Филип, – старался я приободрить онемевшего от ужаса гардемарина. Надо было увести его прочь от страшного зрелища. – Дыши глубже! Скоро все пройдет. Дыши! – Наконец я довел его до гардемаринской каюты и втолкнул внутрь.

Вещей у Филипа почти не было. Только сумка, торчавшая из-под койки, да еще немного одежды, аккуратно сложенной на полке в стенном шкафу. Обычно в таких комнатушках гардемарины жили по четверо.