Книга Первый великоросс, страница 62 – Александр Кутыков

— Здорово живешь, дитятко! Поздоровкайся вначале.

— Ух, не томи! — насторожилась Стреша.

Сыз, открыв рот, вышел из-за Ижны и страшно придвинулся к однорукому.

— Поехали они в Булгар за подарочками! — криком оборвал вопросы Пир. — Што и чего — не спрашивайте боле! — разозлился он. — Дайте поесть наперво! Буду кушать, а вы-то уши и развесите. Все скажу по порядку. Я им говорил — надо вертаться всем!

Пошли в дом, но Ижна не утерпел: вернулся и оглядел кобылу. Вот это занятие, вот это жизнь!..

Три года уже царил в этих местах шум, принесенный славянами. За речкой, у мери, разве такие встречины? Конечно, нет!

Все пришли чинно, полезли к теплым молодухам, судача о чужом. Разговор негромок. Юсьва, вредный мужичок, рассказывал у костра о трех славянских дурнях. Да и не только он — его друзья, бывшие там, поддерживали сказ согласительными дополнениями.

Молчал лишь Лесоок, высматривая перемены. Нет… Все по-старому вроде… Лишь Протка грустит… А чего ей не грустить? Муженек-то русский у ней…

Вообще-то, Синюшка Протке муженек или нет — неизвестно. Разбиться в прах ему ради бравого, ушлого дела — раз плюнуть. Так уж он устроен. Слушает старших, спрашивает у того, кого уважает, уточняет. Охоч поспорить, посмеяться — лишь бы не скучать. «На сук задом налетел!..» — говорил о таких Лесоок. Сравнение касалось всех русичей, лишь Светояра — в самой меньшей степени.

Лесоок, наблюдая славян три года, никогда не был уверен в следующем их шаге или поступке. Мужчины его племени — по душевному мерянскому наитию — сторонились беспокойных, шумных, приглядных соседей, ревновали к своим женщинам. Мерянки же, как одна, души не чаяли в Светояре. Именно душой его упивались, а не просто статью, ликом… Смотрел он внимательно, в то же время — не картинно тупил взор… Был немногословен… Руки — как плетенки на бобра… Спина такая широченная, что казалась глыбой… А главное — ни с кем не блудил, поддерживал расстояние в отношениях. Даже в его связь с соседской чертовкой Уклис мало верили. Кто-то видел запретную лесную сценку, но многие полагали сие за мороку подглядевшего.

…Сам Светояр тоже надеялся на забвение того случая, но шуршали вокруг слушки. А тут еще эта баба одержимая — «….скажу Стреше»! «Сам я повинен в сем! Обидел Стрешу — хоть она и ничего не знает… Ан нет! Боже Сый, наверняка обсказали ей про все гадючки-мерянки. Есть безобразы, набитые еловой хвоей! Вместо души — пожухлая падаль с темных елок!..»

* * *

Светояр пробирался с попутчиками по ночному лесу, оголив стальной клинок. Сек встречные кусты, зарекаясь любить и жалеть Стрешу.

— Чего бормочешь? — спросил Синюшка.

— Кипит в груди! — с одышкой ответил мужик. Не видя в темноте лица вожака, товарищи обеспокоились странным его возбуждением.

— Это село надо обойти! Если сведем коней и осветимся — стыдно будет перед знакомцами! — предложил вернувшийся мыслями к собратьям Светояр.

— Если осветимся — порубят, как псивых выжловок! Не до стыда будет… — отбубнил Синюшка.

— Надо, штоб было три лошадки — и никакого народа! — пустословил, робея Козич.

— Дорога умаляется, — заметил Синюшка.

Действительно, вскоре тропка исчезла вовсе.

— Полезли на дерево, поспим. Искать надо все равно днем… — сказал Светояр.

Все согласились. Выискали подходящее дерево, влезли, уперлись ногами, облокотились спинами и засопели.

Проснулись от звеневших и кусачих комаров.

— Ну, собрался толкун! Так хорошо устроился.. Ать, бесы! — с плеча хлестал с остервенением Синюшка цепкую комарилью.

— Гля-ко, парни, кони! — прошипел Козич.

Во тьме и не заметили, что очутились возле опушки!.. За краем леса в утренней белой пелене стояли сонные кони.

— И туман на руку нам! — подметил Светояр.

— На, Козич, распутай… — Отдал мужик проворному подельнику упряжь. — Коника тебе спомаю, а ты будь сзади…

Молодые мягко и бесшумно пошли к лошадям. Козич держался позади, распутывая и накидывая на себя расплетенные ремни — дабы не спутались опять. Подбежал к Синюшке — тот успокаивал не понимавшую ничего лошадку — отдал путы. Потом к Светояру — тот крался за взбрыкивавшим и фыркавшим жеребцом.

— Бери кобылу, — шепотком посоветовал Козич, отдавая упряжь.

Две лошадки были готовы к отправке в лес. А куда подевался Светояр?..

Он крался за норовистым большим конем. Во второй-третий раз настиг стреноженного красавца, хлопнул по вые, продел удила, откинул возжицу, разрезал узы на ногах — готово!.. Коню вроде как понравилось эдакое ухаживание и успокаивающее бубнение, но вдруг он сообразил, что чужак его нагло обуздал! Конь заржал, но голову не повернуть — новый хозяин тянет ее к земле!.. Рядом закричали люди — не по-русски. Это татары рванули на клич коня! Но похитители уже верхом — понеслись на бьющих задами четвероногих прямиком в частый лес.

Сучья встречали груди лошадей и плечи вершников, ветки хлестали по лицам и мордам. Лошади крутились в зарослях, конь под Светояром встал на дыбы.

— Лупцуй его плашмя! — отчаянным криком подсказывал Синюшка. — Не то сгинем!..

Татары виднелись уже сквозь туман. На бегу изготовили луки, готовые стрельнуть. Татарские всадники где-то там вскакивали на коней. Русичи что есть сил больно били голомнями по задам своих коняшек— те пошли, пошли, поскакали!.. Объявилась едва видная стежка. Направились по ней и — мчать, мчать, хлеща по бедовым задам животин плоскими сторонами клинков. Сзади слышался хруст погони.

— Их не может быть в ночном много! — прокричал сметливый Синюшка.

— Встретим!

Развернув коня, Светояр чуть сошел с тропы. То же сделал Синюшка. Козич, не зная, что предпринять, уехал вперед, остановился и прислушивался, весь дрожа.

За ними летели четверо с кривыми сибирскими саблями. Двоих первых пропустили, двум вторым по спинам секанули мечами.

Козич, увидев несшихся на него всадников, истошно заорал и взметнул ввысь меч. Кони татар, ошарашенные криком и перегороженной дорогой, вздыбились, отворотили головы и замялись. Сзади на них летели русичи. Татары ударили саблями, но были смяты тяжелыми мечами и едва не попадали с коней. Один булгарин, сильно пораненный, сам начал слезать, зажимая окровавленные плечо и шею. Другой выхватил лук и навел стрелу на Светояра — тот укрылся за головой лошади.

Козич издали опять что-то визгливо проорал. Под татарином коняшка заплясала, не давая вершнику прицелиться.

Как Светояр, конем укрылся и Синюшка. Выставив плашмя мечи, они медленно подъезжали к татарину. За ним «хопал» и «опал» Козич, подсказывая заискивающим тоном, что он-де окружен, и один выстрел его, бедолагу, не спасет.

Татарин, высматривая пути побега, выпустил стрелу в Светояра наудачу. Она просвистела над ухом светоярова конька. Степняк слетел с седла и убрался тенью в густо заваленный сухими сучьями лес.