Книга Волк за волка, страница 45 – Райан Гродин

В первую ночь они разбили лагерь в древней крепости, в нескольких метрах от дороги. Это место было давно опустошено. Испещренное сухими испражнениями каких-то животных, окаймленное разрушенными стенами. Звезды выстроились рядами в темноте без крыши, горели, как нефтяные месторождения.

Яэль сидела, опершись спиной на осыпающиеся камни, наблюдая, как Феликс проверяет время на разбитых часах Мартина (он починил их!) и укладывает в кофры еду. И хотя он делал это, повернувшись к ней спиной, она отметила, что его щека была цвета испорченного майонеза. Они не сказали ни слова после нута, но слова только казались осколком отношений близнецов. В воздухе между ними реял белый флаг – высокий и развевающийся – снимающий напряжение. (По крайней мере, со стороны Феликса. Яэль провела большую часть времени на дороге, изучая факты:

Феликс Буркхард Вольф. Трудности с управлением гневом. Одинокий-одинокий, как она).

– Сушеная курица или сушеная говядина? – нарушил молчание Феликс, подойдя к ней, взвешивая в руках два блестящих пакета. – Честно говоря, я не могу отличить их на вкус.

Последним отремонтированным им автомобилем был «Фольксваген». По словам соседей Вольфов, каждый год, в день рождения близнецов, Феликс навещал могилу Мартина и дежурил там. Факт за фактом, за бесполезным фактом.

Эти отношения, то, как быть его сестрой… Яэль не могла подделать такое.

Решение было достаточно простым, достаточно болезненным.

Она просто должна общаться с ним как с братом. Так же, как она делала с Аароном-Клаусом.

Выше, свет звезд дрожал от давно ушедших сил, прошедших веков. Ее четвертый волк обжигал кожу воспоминаниями, когда Яэль протянула руку и схватила ближайший пакет. Курица.

– Фенрир, – сказала она.

Здоровая бровь Феликса изогнулась в удивлении.

– Так я называю свой байк, – объяснила Яэль.

– Имеешь в виду мой байк? – Брат Адель рухнул рядом с ней, опершись на ту же разваливающуюся стену.

Правильно. Они фактически так и не поменялись обратно мотоциклами после Каира. «Цюндапп», на котором она начала Гонку, на котором Феликс дохромал до третьего контрольно-пропускного пункта, давно утерян. Отдан в счет покупки одной из нескольких замен, которыми был укомплектован каждый контрольный город.

– Хочешь получить его назад?

– После того, на что ты пошла? – Феликс покачал головой. – Фенрир весь твой. Где ты научилась так обращаться с пистолетом?

В альпийской долине на ферме, которая вовсе не была таковой.

– А ты как думаешь?

– Темные переулки? Тайные чердаки? – Он пожал статными плечами. – Я не знаю. Где обычно члены Сопротивления занимаются антиправительственной деятельностью?

По тому, как Феликс сказал это, – сжав губы и по-змеиному сузив глаза – стало ясно, что сам он не участвовал в Сопротивлении. Должно быть, он наткнулся на утечку информации… Яэль зубами разорвала пакет с едой и старалась не думать о том, сколько секретной информации барахталось по всей Европе. Кап, кап, капала из ушей в другие уши.

Пришло время кинуть несколько крошек. Развеять его подозрения почти точными сведениями.

– Кальянные, – ответила она.

– Я знал! – Феликс сжал кулаки. Ткнул в некоего фантомного врага перед собой. – Так это была ты…

– Не я, – солгала Яэль. – Двойник. Я видела, что ты следишь за мной, и заставила девушку в кафе поменяться со мной одеждой. Занять мое место. Я надеялась, что ты решишь, что это была ошибка. Пустишь все на самотек.

Что-то вроде гнева появилось в лице Феликса.

– Ты знаешь, какой большой опасности себя подвергаешь? Всю нашу семью?

Яэль засунула в рот кусочек курицы, покупая несколько секунд молчания. Жуй, жуй, жуй. Проглоти курицу, выплюни ответ.

– Почему, ты думаешь, меня не было дома? Я целенаправленно дистанцировалась, Феликс. Чтобы защитить тебя и папу с мамой. Вот почему я ударила тебя по голове в пустыне. Ты должен был вернуться домой, – пояснила она. – Я не хочу, чтобы ты в этом увяз.

– Слишком поздно, Ада. Неважно, во Франкфурте ты или за тысячи километров от него! Если Гестапо учует хотя бы запах того, что ты делаешь, они сдерут с тебя кожу заживо. Они заживо сдерут кожу со всех нас. Целые семьи вывозили и за меньшее.

Глаза Феликса были серьезными, как будто он ждал, что она будет поражена. Но они уже вывезли ее семью. Уже сняли с нее кожу. Заживо. Она наблюдала, как та опадает, словно осенние листья. Все, чем она была, опадало…

– Что Сопротивление заставляет тебя делать?

Если он думал, что гонка сама по себе была слишком опасной, он воспротивится мысли о том, что Яэль должна будет сделать в конце. Она не могла сказать ему.

– Они не заставляют меня.

– Тогда так: что ты выбрала сделать? – спросил он.

Она думала о досье, которое дал ей Райнигер. Шорох всех этих толстенных документов, скользящих по покрытому рубцами столу на ферме у Влада. Жизнь Адель. Смерть фюрера. Изложенная в недвусмысленных выражениях.

Выбор.

Разве это был выбор? Когда каждый поворот и изгиб ее жизни привели к этому? Когда бабушка сказала ей, что она изменит все? Когда смерть позволяла ей уйти, снова и снова? Когда звезды давали ей песчаные бури? Когда она могла быть кем угодно, но ощущать себя никем?

Яэль покачала головой:

– Мир несправедлив.

Сказала бы Адель такое? Наверное, нет. Но, в первую очередь, Адель не присоединилась бы к Сопротивлению. А теперь было слишком поздно, слова вылетели.

– Мы знали это всю жизнь, не так ли? Но мы никогда ничего не говорили, потому что так легче, потому что кто-то может подслушать. Люди исчезают в ночи, и о них никто больше никогда не слышит. Женщин разводят, как скот, для Лебенсборна. Мужья, отцы, братья, сыновья – все мертвы…

Она подавилась последним словом, заставила себя остановиться. Потому что эта тема была бесконечной. В ней было слишком много о ней самой.

– Мир несправедлив. Я просто выполняю свою часть работы по его исправлению.

Ветер, все еще жаркий и суровый от пустынного дня, бился в стену старого форта. Подчеркивая их молчание. Яэль наблюдала за Феликсом краешком глаза. Он схватил пакет с говядиной, крепко сжав его пальцами.

– Как ты узнал о миссии? – спросила она.

– Это был мальчик Шулеров. – Сказав это, Феликс разорвал пакет почти наполовину. Вяленая говядина посыпалась из разорванного пластика. – Тот, с улицы Вольфсганг, которому ты всегда нравилась. Он думал, что ты в опасности, поэтому предупредил меня, что что-то произойдет во время гонки.

– Это не его дело, – сказала Яэль.