Онлайн книга «Властитель Вселенной»
Вместо ответа капитан хлопнула рукой по панели управления, и лес исчез, оставив на своем месте лишь голые стены каюты, единственным украшением которых служили гобелен и камень, в котором Осри – с легким приступом гнева, так и не угасавшего окончательно, – узнал одно из сокровищ Аванзалы Слоновой Кости. – Вы хотели меня видеть? Женщина сидела на краю пульта; до сих пор Осри не замечал его, поскольку он терялся в тенях голограммы. Осри остался стоять у двери, но Брендон прошел дальше. – Что после Рифтхавена? – произнес он. Вийя промолчала. «Он прав: она знала, что мы подслушиваем». Брендон пересек каюту, дотронулся до потемневшего гобелена, сюжет которого был Осри непонятен, но на расстоянии вызывал неприязнь. – Себастьян не продержится там и дня, – заметил он. Вийя упрямо вздернула подбородок вверх. Осри даже не услышал ее ответа – так потрясли его слова Брендона. «Должар? Но она же не потащит нас туда!» Брендон улыбнулся, скрестил руки на груди и прислонился к переборке. – А может, это испытание? То самое испытание, – он дотронулся до небольшой таблички над пультом, – к которому готовился он? Он? Осри покосился на табличку – там изящным почерком, воспроизводящим популярный лет сто пятьдесят назад стиль «архео-модерн» было написано: «КОРАБЛЬ ВОССТАНОВЛЕН МАРКХЕМОМ ЛИТ-Л'РАНДЖА». Испытание? Для Маркхема? У Осри как-то сразу разболелась голова, и он потер виски, но это не уменьшило напряжения, исходившего от остальных двоих. Вийя медленно встала и заложила руки за спину. – Эсабиан Должарский улетел с планеты, и худшие из ноблей вместе с ним, – сказала она. – Я знаю, где можно укрыться так, что вас никто не найдет. – Но вы не ответили на мой вопрос, – спокойно произнес Брендон. – Этот вопрос абсурден. – Значит, вы испытывали Маркхема, – с улыбкой сказал Эренарх. – Потому, что вы испытывали меня. Пауза. Осри снова словно огрели по голове. – Игра, – сказала Вийя. – Вроде этой. Она нажала на клавишу за спиной, и они оказались в открытом космосе, а на них несся рой астероидов, Осри едва успел оправиться от шока, когда изображение сменилось, на этот раз белоснежной горной вершиной неописуемой красоты, венчавшей угольно-черный каменный склон. Солнце – красный карлик – садилось за горизонт, окрашивая пейзаж в багровые тона. Эту картину сменили еще несколько, резко отличавшихся друг от друга. Они стояли в гулком, высоком нефе собора, смутно знакомого Осри, когда Брендон протянул руку и выключил голограмму. – Я тоже знаю места, где нас никогда не найдут враги. До Осри донесся негромкий щебечущий, неприятно скребущий по нервам звук: эйя. Брендон с рассеянным видом покосился в сторону. Вийя не повернула головы. – Пошли, – сказал Брендон так тихо, что его было почти не слышно сквозь шелест тианьги. Вийя не ответила. Вместо этого она повернулась, нажала новую клавишу, и комната сменилась унылым пейзажем: дымящиеся на горизонте вулканы, а над головой – штормовое, покрытое рваными облаками небо. Брендон вышел. Осри вышел за ним, радуясь возможности отвернуться от Вийи и ее мрачного пейзажа – как он догадался, должарианского. Вернувшись в свой кубрик, Брендон легонько хлопнул ладонью по своему пульту, включая компьютер. Быстро набрав команду, он выпрямился и постоял немного, глядя на дисплей и потирая пальцем челюсть. Заглянув ему через плечо, Осри увидел, что тайные файлы исчезли. Все внутри него как-то нехорошо сжалось, пока Брендон не рухнул в кресло и не расхохотался. Загудел коммуникатор. Вспотевшими пальцами Осри включил его. – Мы тебя заждались, Школяр, – послышался знакомый зычный голос Монтроза. – Ты ведь не хочешь, чтобы твой отец ел остывший чжчж, нет? – Ни за что, – хрипло ответил Осри. Он бросил еще один взгляд на Брендона – тот все еще сидел обхватив голову руками и смеялся – и вышел. * * * Омилов отодвинулся от стола, глядя в лицо сыну. Монтроз с Ивардом обсуждали вина. Обед, которым угостил их Монтроз, заслуживал самых превосходных оценок, и кок изо всех сил старался поддерживать легкий и непринужденный разговор. Однако усилия его увенчались лишь частичным успехом: Осри по большей части молчал. Не злобно, но молчал. Он вздохнул, размышляя, что делать дальше. Тем временем остальные разговаривали. Блюда появлялись и исчезали. И беседа, хоть в ней участвовали и всего трое, была достаточно веселой. При том, что он десять лет как отошел от придворной жизни, Омилов без труда поддерживал беседу на любую тему, сам размышляя совсем о другом. Лицо Иварда раскраснелось от волнения и спиртного, и он охотно участвовал в разговоре – когда не погружался в мечты. Омилов даже не обратил бы внимания на такие мгновения, если бы не хмурые взгляды, которые бросал на того Монтроз. Впрочем, Омилов оставил переживания за мальчика врачу, знавшему их причину; самого же его больше тревожил собственный сын. Похоже, тот оставил свою злость на разбитом астероиде, но она сменилась более серьезным настроением, проявлявшемся в почти незаметном жесте, которым Осри с детских лет выдавал царивший в душе разброд: непроизвольном потираний указательным пальцем одной руки по костяшкам другой. Еще раньше он имел привычку глодать эти костяшки, иногда до крови; когда леди Ризьена обнаружила это, она каким-то образом истребила вредную привычку. Нервное движение осталось. Наконец обед завершился, и Омилов начал прикидывать, как бы ему поговорить с сыном наедине. – Что теперь, Себастьян? – спросил Монтроз, относя посуду в моечную машину. – Игра или, возможно, дуэль со смертельным исходом? – Он махнул рукой в сторону шахматной доски и улыбнулся. – Ни то, ни другое, благодарю. Я тут порылся вчера в вашем каталоге и нашел оперу, которой не слышал много лет: «Трагическую историю Макклома Сингха». Монтроз невесело улыбнулся. – Я не удивляюсь тому, что она вышла из моды: покойному Эренарху ее мораль вряд ли приходилась по вкусу. Омилов испытал легкую досаду. «Даже рифтеры ощущали угрозу, но Геласаар отказывался видеть ее». – Отлично, Себастьян, пусть будет «Трагическая История». Хороший урок нынешним временам. Осри, ты не против? – Спасибо, – ответил тот механически-вежливо, – но я, пожалуй, лучше пойду. – Мой сын так и не научился любить оперу, – сказал Омилов. – Возможно, нам лучше отложить ее до другого раза... – Нет, папа. Я правда хотел бы отдохнуть, – сказал Осри и вышел. Омилов подавил вздох. Монтроз поколдовал с пультом, свет померк, дальняя стена лазарета дрогнула и исчезла, сменившись панорамой звездного неба. Картина двинулась вниз, и вместе с мощными, полными скорби звуками увертюры Тамильского в поле зрения показалась пылающая планета. |