Книга Крепче цепей, страница 98 – Дэйв Троубридж, Шервуд Смит

Но Степан Рудерик помнил Мандалу и Древо Миров – и то, как отправлял правосудие Геласаар хай-Аркад. Охваченный болью, он попытался отогнать от себя память о человеке, которого некогда звал своим другом.

Легаты Высоких Домов со своими присными следовали торжественной процессией за Железной Королевой и ее почетным караулом. Перед каждым из вассальных домов двигалась его эмблема – серп, меч, грифон, орел, костяная звезда или стеклянный цветок. Все это покачивалось над толпой, как целый геральдический лес. Богатые одежды ноблей отражали желтый свет, железные украшения тускло поблескивали и кое-где загадочно светились зеленовато-голубые жемчужины-гаума.

И снова память взяла свое: Степан вспомнил Дулу и филигранную вязь их церемониала.

Из огромного деревянного гидравлического органа за Рудным Троном грянули Фанфары Феррика, и гулкое эхо заглушило голоса и стук сапог почетной стражи.

Но Степан Родерик помнил медную гармонию Фанфар Феникса, и этот звук казался ему глухим и зыбким. На Геенне металл существует для войны и обеспечения власти – никто не станет тратить его на музыкальный инструмент.

Усилием воли Степан отогнал воспоминания. Гонец Оракула и последующий визит в жуткие глубины под домом Феррика выбили его из колеи. Он, хотя и провел около тридцати лет на Геенне, до сих пор не мог привыкнуть к некоторым аспектам здешней жизни. То, что он был Высокожителем, только ухудшало дело.

Саррера любовно подсмеивалась над его отказом от гееннского летосчисления, над его изысканным, с каросским акцентом уни и прочими причудами, как она это называла. Он так и не сумел ей объяснить, что без этих причуд Геенна давно пожрала бы его. С ее дочерью он надеялся добиться большего.

«С моей дочерью». Он подавлял эмоции, неуместные на Геенне, – из-за суровой математики бесплодия род здесь велся по материнской линии, и отец значил не больше, чем дядя. Лондри никогда не понять привязанности отца к его потомству, которая считается нормой в Тысяче Солнц.

Орган умолк, и зазвенела вынимаемая из ножен сталь – почетная стража Железной Королевы обнажила оружие. Сверкающая сталь, богатство Кратера, притянула к себе все взоры, а Лондри взошла на помост и повернулась лицом к собранию.

Позади нее высился Рудный Трон, глыба метеоритного железа, обработанная не человеческими руками, а пламенем своего спуска с небес. Глыба лишь смутно напоминала трон, и только Лондри имела право сидеть на ней. Рядом застыл массивный Гат-Бору, держа перед собой воздетый вверх Меч Опоры.

– Слушайте, нобли Геенны и жители всех областей в пределах пятна, и все, кто ищет правосудия Дома Феррика. – Высокий, чистый голос Лондри звенел, отражаясь от каменных стен. – Именем сверкающей стали и стародавнего обычая, именем мужества, хранящего жизнь от небесного гнева, именем мудрости матерей и праматерей наших, объявляю этот суд открытым.

Она опустилась на Рудный Трон, красиво раскинув свои белые одежды по его изрытой дырами поверхности, и Гат-Бору осторожно положил свой тяжелый меч ей на колени. Степану ее лицо показалось рассеянным, а движения резкими. Он переглянулся с Лазоро, стоящим рядом: карлик слегка пожал плечами, но видно было, что и он обеспокоен.

Механизм правосудия работал с отлаженной гладкостью. Легаты Комори и Ацтлана вышли вперед, сопровождаемые своими эмблемами, и в ровных тонах изложили свои претензии. Здесь не ощущалось даже намека на страсти, которые вызвал этот спор.

Степан скорчил гримасу. Вот оно, истинное свидетельство гееннской бедности: война, готовая вспыхнуть из-за биологического факта, который во всей Тысяче Солнц принимают как должное. Там всякий, желающий иметь двойню, может ее получить – для обстетрической технологии это не проблема. Здесь никто из живых не помнит, когда на планете в последний раз рождались двойняшки. Здесь всякий ребенок, рожденный живым, – уже редкость.

Легаты высказались и, совершив четкий поворот, вернулись на места своих домов, определенные чином и обычаем. Степан заметил, что Лондри, прищурившись, смотрит вслед легату Комори, и тоже посмотрел на него, но ничего неподобающего не увидел.

Настала тишина.

Лондри медленно опустила острие Меча Опоры на пол перед собой и встала, опершись руками на рукоять.

– Комори, – сказала она. – Подойди сюда.

Степан вздрогнул – он не ожидал этого. Не ожидал и Ацтлан: его лицо исказилось от гнева, Комори же преисполнился торжества. Значит, она все-таки решила отдать близнецов Комори?

– Покажи свой меч, – велела Лондри.

По Палате Звездопада пробежал удивленный шепот. Это не входило в судебную процедуру. Легат Ацтланов недоумевал, Комори колебался. Степан заметил страх на его лице. В чем, собственно, дело?

– Покажи меч, – повторила Железная Королева.

Легат медленно, с явной неохотой, повиновался. Собравшиеся испустили единодушный вдох, и Степан все понял. Гордость вспыхнула у него в груди: Лондри – поистине Владычица Стали.

Меч у легата был не стальной, а из каменного дерева: Лондри, должно быть, заметила, что он слишком легко покачивается при ходьбе. Представитель Ацтланов приблизился, преклонил колени перед Рудным Троном, достал свой меч и положил его к ногам Лондри. Сталь лязгнула о гранит.

– Мне думается, – медленно произнесла Железная Королева, – что Комори не верят ни в свою правоту, ни в правосудие Дома Феррика.

Комори с обильной испариной на лбу опустил свой меч. Его господин не пожелал рисковать драгоценной сталью в присутствии того, кому решил объявить войну, если решение будет не в пользу Комори.

Другие легаты и солдаты, стоящие вдоль стен, гневно зароптали. Толпа подалась к легату, одиноко стоящему посередине зала.

– Нет! – Лондри вскинула ладонь, и упавший рукав белого платья обнажил худощавую, жилистую руку. – Здесь судят, а не мстят. Да будет так, – молвила она, обращаясь к Комори. – Вы сами вынесли себе приговор: ваша просьба отвергнута. Вы отдадите второго ребенка Ацтлану под угрозой гнева Кратера.

Легат нервным движением убрал меч в ножны.

– Комори настаивают на своем праве на душу, поделенную надвое, – ровно произнес он.

В зале воцарилась тишина. Внезапно Лондри ахнула, и ее лицо исказилось от боли. Меч Опоры с лязгом упал на помост. Железная Королева рухнула на Рудный Трон, держась за живот. Степан увидел, как Аня Стальная Рука, поняв, в чем дело, бросилась к молодой женщине, и отчаяние охватило его.

Опять. Они с Лазоро ринулись вперед и беспомощно замялись у трона.

Лондри закусила губы, не издав ни звука, но все в зале увидели, как по ее белому платью расплывается красное пятно, и поняли, что Геенна забрала еще одну жизнь, не дав ей начаться.

Лицо легата Комори исказилось от ужаса, а вокруг раздались крики:

– На Крюк!

– Он принес дерево – пусть отведает стали!

– На Крюк его!