Книга Терпкость вишни, страница 59 – Изабелла Сова

* * *

— Ну что? — прервала напряженное молчание Миленка.

— Полный сумбур, — призналась я, обкусывая указательный палец. — Остается одно: отбор методом исключения.

* * *

Итак, это не может быть факультет, на котором необходимы способность к ручному труду и склонность к точным наукам. А также специальность, требующая проживания неподалеку от Ягеллонки. А равно факультеты, где заниматься надо больше сорока часов в неделю. И те, которые славятся вредными лекторами и вредными секретаршами.

— Все факультеты этим славятся, — заметила Виктория.

— Ну да, но на некоторых секретарши особенно вредные, — заметила Милена. — Но кажется, я уже знаю, что выбрать.

— Я, кажется, тоже, — сказала я.

— О том же самом думаешь, что и я?

Я кивнула.

— Конечно. Это единственно возможный выбор.

Точно такой же выбор сделали более тысячи человек. Это получается по двадцать человек на место. Ничего удивительного, что мы находимся в состоянии жуткого стресса. И зубрим с рассвета до заката. Пытаемся заполнить лакуны в обществоведении (тьфу!), политике (кошмар!) и состоянии современной польской культуры (к счастью, тут учить не так уж много). Ирек и Филипп заваливают нас сотнями изданий лекций, книжек и тестов на интеллект. Только достаточно ли окажется этого, чтобы вдвоем победить сорок соперников?

Продолжаем зубреж; мы с Миленкой готовимся к вступительному, Мария и Виктория — к последним экзаменам сессии. Травка перенес два экзамена на сентябрь, так как по причине несчастной любви он никак не может сосредоточиться на текстах святого Фомы Аквинского.

— Посижу летом, как только немножко отойду, — пообещал он. — Кстати, а что Мария? По-прежнему в состоянии войны с мужской половиной человечества?

* * *

Похоже, да. Вчера вечером мы отдыхали в садике на Старовисляной. За соседний столик села влюбленная и изрядно потрепанная пара. Наверное, оба они немногим старше сестры Ирека, но могли бы смело сыграть сорокалетних, переживших тяжелые времена. Без всякого грима. Мы с девочками стали обсуждать, что так разрушительно действует на бренную человеческую плоть. Было высказано несколько предположений: дешевое вино (так считает Миленка), сырое, пораженное грибком жилье, отсутствие работы и перспектив развития (мнение Виктории). Мария упрямо стояла на том, что это неудачная любовь, и в доказательство продемонстрировала за ухом первый седой волос.

— Девочки, не стоит так изводить себя, — убеждала она нас, не скрывая горечи. — Особенно из-за самцов.

Мы уже намеревались запротестовать, но нас заглушила эта парочка, заговорившая о комарах.

— Такой сукин сын прокусывает до самой кости, — возмущенно произнесла она, истощенная шатенка в бархатной блузе изумрудного цвета.

— Котик, только это не сукин сын, — возразил ей он, истощенный шатен в бархатной блузе в серо-синюю полоску. — Это сукина дочка. Кусаются самки комаров.

— Что ты несешь, Зенек! Ведь говорится же спрей от комаров, а не от комарих.

— Извините, я позволю себе вмешаться. — Мария повернулась к ним. — Ваш молодой человек прав. Действительно, кровь пьют самки комаров.

— Вот видишь, котик, я же говорил тебе, — только и успел произнести обрадованный Зенек, так как Мария грубо оборвала его:

— Но в мире людей кусают обыкновенно самцы. И потому следовало бы наконец придумать какой-нибудь действенный спрей против них.

Кажется, я начинаю выходить на прямую. В этом большая заслуга Ирека. Он вытаскивает меня на длительные прогулки и даже предложил помочь научиться относиться с симпатией к новому маминому возлюбленному. Пока что благодаря аргументам Ирека я примирилась с фактом, что мама живет с тем, с кем живет.

Кроме того, мы все лучше расправляемся с самыми разными тестами. Так что, может быть, нам удастся прорваться через эти экзамены. Вдобавок вчера позвонила мама Милоша.

— Пани Вишня, — начала она своим голосом теледикторши, — я решила позвонить вам, потому что… потому что… Речь идет о Милоше.

Это я уже догадалась. Хотя в первый момент испугалась: а вдруг в квартире у них пропала какая-нибудь ценная безделушка?

— Понимаете, — голос у нее немножко потускнел, — Милош — мой единственный ребенок. В нем весь смысл моей жизни.

Уж не лишилась ли она работы или, может, всего лишь шансов на очередное повышение?

— Я хочу, чтобы он был счастлив. И неважно, получит он Нобелевскую премию или выберет этнографию и будет вести простую жизнь в Бещадах.

Действительно, если живешь в роскошном жилом комплексе с бассейном и кортами вдали от ветхих домов, пораженных грибком, трудно представить себе худший сценарий.

— Милек несомненно вырастет счастливым человеком, — попыталась я ободрить ее. — У него есть все задатки для этого.

— Но у него также огромные недоработки за прошлые годы. И сам он не справится. Поэтому вы нам нужны.

— Я? — искренне изумилась я. Ведь я не справилась со своей задачей репетитора.

— Только вы новели себя честно. И только вы не поддались на уговоры Милоша.

— Ну, не вполне, — растерянно пробормотала я. — Ему удалось отправить меня на родительское собрание.

— Это такая мелочь в сравнении с тем, что делали другие репетиторы, — сообщила она. — Но я не об этом хотела… Дело в том, что нам нужен человек, который научит Милека снова пользоваться ногами. Кто заставит его вспомнить о собственных ногах. Короче говоря, вы нужны нам.

Ого, похоже, я и вправду выхожу на прямую.

Пожалуй, однако, нет. Только что произошел исключительно важный разговор с хозяином обеих квартир.

— Я-то собирался выбраться к вам еще в декабре, — сказал он, протягивая нам жесткую мозолистую руку. — Мне позвонила тогда какая-то пани Ольшанская или Ольшевская. Она была здорово возмущена, что я держу пансион для студентов мужского и женского пола. И позволяю им заниматься бог знает чем.

Ну конечно, тетушка Марии. Вся она здесь со своими принципами пани Дульской ^[22]. Пока пансион для лиц обоего пола держит она, все в порядке.

— Но вы ведь ничего такого не держите! — возмутилась Миленка. — В одной квартире живут ребята, в другой, как вы видите, одни девушки.