Книга Секретарь демона, или Брак заключается в аду, страница 15 – Марина Комарова

Моня и беся тем временем усердно чавкали и слушали нас. Тетушка Сарабунда шикала на плотоядни, которые то и дело норовили плюнуть в Моню семенами. Моня не терялся и, бормоча: «Из-звините, пожалуйста», – швырялся в плотоядней кусочками сыра и яичницы. Периодически и он, и цветы получали смачные оплеухи от разгневанной хозяйки и на некоторое время успокаивались. Но лишь на некоторое.

Ванцепуп Птолемеевич вел себя на диво доброжелательно, спокойно смотрел на происходящее и, кажется, совершенно не собирался пугаться или нервничать. Хотя… если он тут с ними постоянно живет, то ничего удивительного. Когда же разговор дошел до того, как я, такая прекрасная и неоднозначная, оказалась в их мире, пришлось об этом рассказать. Но стоило упомянуть про работу, Ванцепуп Птолемеевич задумался:

– Сарабунда, милая, что же ты ничего не сказала Адочке про справку?

– Какую справку? – насторожилась я.

Тетушка Сарабунда тем временем вытирала полотенцем заевшегося Моню и бурчала нечто невразумительное, потом вздохнула:

– Забыла, Ванцик, старая стала. А ты у нас что? Доктор ты или где? Давай, бери Аду и уже что-то с ней сделай.

Я сделала глоток кофе и закашлялась. Ванцепуп Птолемеевич посмотрел на меня добрыми глазами, покачал головой и вздохнул:

– Адочка, не пугайся. Я хороший врач и ничего страшного не сделаю. Я вообще к пациентам отношусь нормально, ибо не патологоанатом.

– Звучит успокаивающе, – пробормотала я.

– Патологоанатом патологоанатому рознь… из-звините, пожалуйста.

– Моня! – в три голоса выкрикнули мы.

Паук смутился и принялся за молочную кашу.

Какой ужас. До меня только сейчас дошло, что все, кто живет в доме тетушки Сарабунды, едят в нереальном количестве. Это же страх какой-то! Как только она справляется и зарабатывает на всех?

– Мне надо позвонить, – все же собралась я с духом. – И если мне не откажут, то пойдем за справкой.

Мои собеседники переглянулись. Потом синхронно кивнули, одобряя решение. Я выскользнула из-за стола и поспешила к телефону. Пока в доме царит относительное спокойствие, надо этим воспользоваться.

Пока я набирала номер, услышала разговор:

– С ней надо что-то делать, Ванцик. Мудофель сказал, что она невинна. Но сама Ада возражает. Как такое может быть?

– Сарабунда, немножко девственниц не бывает!

– А если подумать?

Повисла тишина. Я даже забыла, что крутила диск телефона. Да, тут был древний аппарат позитивного канареечно-желтого цвета. Диск, правда, крутился настолько быстро, что я еле успевала его приостанавливать. Но после услышанного замерла изваянием. Потому что на предмет девственности уже не раз говорили. Фиг с ним, с Мефом. Он почти инкуб и не почти кобель. Но все равно. На лбу у меня ничего не написано. (А даже и если б было написано, то это чистая ложь.)

– Да вот думаю, – вздохнул Ванцепуп Птолемеевич.

– Ты же понимаешь, чем это грозит? Тут отбоя не будет! А кому нужен этот гембель?

– Натравишь на них Моню.

– Нет… из-звините, пож…

– Цыц! – рявкнула тетушка Сарабунда, и я чуть не подпрыгнула, даже будучи за стенкой.

Ладно, подслушивать нехорошо. Пусть даже и не специально. Сейчас позвоню, а потом уединюсь… тьфу, поговорю с доктором. На вид мужик нормальный, авось донесет мне, почему я тут записана в трепетные и невинные.

Разговор, на удивление, прошел весьма быстро и приятно. Меня поприветствовал звонкий девичий голосок, выслушал и сообщил, куда приходить. На мой осторожный вопрос, почему не интересуются моими профессиональными качествами, девушка ответила, что начальство проводит собеседования только тет-а-тет. Поразмыслив, я записала адрес. В конце концов, это другой мир. Магазины одежды от наших однозначно отличаются! Значит, вполне реально, что и прием на работу другой.

С Ванцепупом Птолемеевичем мы вышли из квартиры вместе. Он жил под нами, так что далеко идти не пришлось. Беся увязался за мной. Я хотела было шикнуть на него, но доктор Айболи… то есть Забульгер покачал головой:

– Что ты, Адочка, пусть идет. Он давно не был у меня, последний раз вообще крошкой был. Пусть поиграет.

Я подозрительно покосилась на собеседника. Так-так, быть беде. Игры беси – весьма специфическое занятие. Кажется, буду бегать за ним по всей квартире и держать за хвост.

Беся явно заподозрил что-то нехорошее. Посмотрел на меня, ухватил за руку и заскакал рядом.

Квартира у Ванцепупа Птолемеевича оказалась весьма миленькой. Светлая, достаточно просторная, со всякими уютными штучками: комодиками, коврами, картинами. И все так чисто, аккуратно. Видимо, никакой живности тут нет. Иначе квартира была бы в более печальном состоянии. Но я тут же вспомнила, что доктор сюда приезжает не так часто, поэтому с животными здесь попросту некому возиться.

Меня провели в комнату, отделанную в бежевых тонах, и указали кивком на стул возле стола из светлого дерева:

– Присаживайся, Адочка. Я сейчас.

Доктор исчез за ширмочкой, разделявшей комнату на две части.

Я почему-то занервничала. Нет, ничего похожего на гинекологическое кресло в комнате не было. Не сказать, что его вид меня успокоил бы, но дал бы хоть какую определенность. Так что занервничала я еще больше. Все тут не так, как у людей.

За ширмочкой раздавались подозрительные шорохи. Почему-то захотелось что-то погрызть: то ли ногти, то ли бесин хвост. Учитывая, что ни тем ни другим я никогда не занималась, выбор был невелик, но заманчив. Кстати, беся.

Я начала оглядываться в поисках хвостатого безобразника. Его нигде не было. Я занервничала сильнее. Даже настолько, что готова была позвать Мефа на помощь.

Ширма отъехала со зловещим шелестом. Я уже приготовилась падать в обморок, но… Ванцепуп Птолемеевич вышел с большущей стопкой папок в руках. В белом халате и с каким-то внушительным кристаллом на шее, переливающимся нежно-сиреневым светом. Я залюбовалась и передумала про обморок. Причин точно нет.

И вдруг совершенно неожиданно даже для себя самой я спросила:

– А у вас в роду были египтяне?

Он положил папки на стол, сел напротив, взял карандаш, задумчиво покрутил в руках. Потом перевел на меня взгляд:

– Много. Но молись, чтобы они сюда не приехали в гости. Ибо этот табор выдержать нереально. Даже я каждую ночь целую фотографию Сфинкса, умоляя, чтобы мое буйное семейство держалось подальше.

«Ага, значит, Сфинкс у них тут тоже есть», – отметила я про себя, решив, что если мне захочется Сфинкса, то его можно пощупать. То есть посмотреть.

– Так, – тем временем сказал Ванцепуп Птолемеевич, – сколько у тебя было мужчин?

Я оторопела от резкой смены темы. Надо бы возмутиться и сказать что-то резкое, но я помнила разговор. К тому же любопытство грызло с невероятной силой. Поэтому я задумалась и осторожно уточнила: