Книга Тайное место, страница 111 – Тана Френч

Что-то меня здесь зацепило. Я не был лучшим другом Селены, уж точно, но все равно: я не забыл, как ее передернуло, когда она вспоминала, как сбегала ночью тайком от близких людей, безмятежно спящих, как врала им. Ей было больно. И Селена не была похожа не человека, который решится на такое без серьезной причины. Выложить правду, а потом с безмятежным взором спокойно ждать, пока Джулия мечет громы и молнии, а Холли закатывает глаза, – запросто. Но не пытаться ловчить, отрезать подруг от важной части своей души только потому, что они не в восторге от ее пассии. Зачем лгать об этом?

– Ты полагаешь, она не рассказала вам, потому что думала, что вы захотите защитить ее?

– Ну, можно и так сказать. Как угодно.

Мэкки все тискал пластилин, вроде маялся от безделья, но исподтишка внимательно наблюдал за мной.

– Но она ошибалась, – продолжал я. – Когда ты узнала обо всем, ты решила, что она вовсе не нуждается в защите, верно?

– А от чего ее защищать? Между ними все было кончено. Хеппи-энд.

– Хеппи-энд, – повторил я. – Вот только потом Крис погиб. А ты так и не рассказала Селене, что в курсе. Почему? Ты видела, что она совершенно раздавлена. Не думала, что именно тогда ей была нужна поддержка? Плечо, в которое можно поплакать, например?

Холли так резко отодвинулась, сжав кулаки, что я подпрыгнул от неожиданности.

– Да блин, я не знала, что ей нужно! Думала, может, она хочет побыть одна, думала, вдруг ляпну что-нибудь и она разозлится на меня, да я только про это и думала все время и не могла ничего придумать! Да, я дерьмо, или как вы там пытаетесь сказать, ладно, я согласна. Довольны? Оставьте меня в покое.

Я снова увидел ту маленькую девочку, которую помнил, запутавшуюся, сбитую с толку, раскрасневшуюся, задерганную. За ее спиной Мэкки прикрыл на миг глаза: к нему она за помощью не пришла. Потом открыл и в упор уставился на меня.

– Ваша дружба – она много значила для тебя. Важно было помочь ей выстоять. Я прав?

– Ну. И что?

– И то, что маленький засранец Крис все изгадил. Вы четверо вели себя не как подруги – черт побери, Холли, согласись. Селена влюблена и ни слова не говорит об этом никому из вас. Ты шпионишь за ней, но ничего не рассказываешь двум остальным. Селену грубо бросает парень, потом ее первую любовь вообще убивают, а вы не желаете хотя бы обнять бедную девочку. Что, так себя ведут настоящие друзья? Правда?

Добрый Полицейский, говорите? Краем глаза я видел, как Конвей развалилась на стуле, якобы расслабленно, но в полной боевой готовности.

– Я и мои подруги – не ваше дело, – отрезала Холли. – Вы о нас ничего не знаете.

– Я знаю, что они – самое важное для тебя. Да ты на говно исходила, лишь бы родители отпустили тебя в пансион, потому что девчонки тоже там живут. Вся твоя жизнь держится на твоих подругах. – Мой голос звучал все жестче и жестче. Я не мог объяснить, в чем тут дело: доказать Конвей, что я не шестерка семейства Мэкки, доказать то же самое самим Мэкки, отомстить Холли за то, что думает, будто может запросто впорхнуть ко мне со своей карточкой и сложить из меня оригами, отомстить за то, что она права? – А потом на сцене появляется Крис, и союз четырех рассыпается на куски. Разваливается, обращается в прах так легко, как будто…

Холли брызгала искрами, как электросварка:

– Неправда! У нас все отлично!

– Если бы кто-то вот так разрушил мою дружбу, я бы люто его возненавидел. Да любой бы возненавидел, кроме разве что ангела Господня. Ты славная девочка, но если за последние несколько лет не переродилась полностью, ты отнюдь не ангел. Так ведь?

– Я никогда и не говорила, что я ангел.

– Так насколько сильно ты ненавидела Криса?

– И-и-и… пауза. Перекур! – воскликнул Мэкки. Он никогда не стеснялся показаться банальным и предсказуемым, особенно если вы не можете ему помешать. – Дурная привычка. – Он одарил нас ослепительной улыбкой, сползая со стола. – Не хочешь подышать свежим воздухом, Стивен, малыш?

– Только что же курили, – буркнула Конвей.

Мэкки приподнял бровь. По положению и званию он был старше нас с Конвей вместе взятых.

– Я хочу побеседовать с детективом Мораном с глазу на глаз, детектив Конвей. Неужели это не ясно?

– Да, я поняла. Вы сможете это сделать через минуту.

Мэкки скатал пластилин в шарик, перебросил его Холли:

– Валяй, малышка. Поиграй чуток. Но только не вылепи ненароком чего-нибудь, шокирующего детектива, она кажется такой невинной. – И мне: – Идешь? – И вышел не оборачиваясь.

Холли шмякнула пластилиновый мячик об стол и злобно раздавила в лепешку.

Я посмотрел на Конвей. Она посмотрела на меня. Я вышел.

Мэкки не стал меня дожидаться. Я видел, как он спускается по лестнице уже на пролет ниже меня, видел, как пересекает холл. В сумеречном освещении и под таким углом он казался зловещим незнакомцем, за которым точно идти не следует, – во всяком случае, не так быстро.

Когда я выбрался на улицу, он уже стоял у стены, сунув руки в карманы. Сигаретой не стал заморачиваться.

– Мне надоели эти игры, – сказал он. – Вы с Конвей вызвали меня вовсе не из уважения к коллеге. Вы пригласили меня, потому что вам нужен официальный представитель несовершеннолетнего. Потому что Холли подозревают в убийстве Кристофера Харпера.

– Если ты предпочитаешь, чтобы мы вернулись в отдел и записали все на видео, мы готовы.

– Если бы я предпочитал находиться в другом месте, мы бы давно уже там сидели. Я хочу только, чтобы вы прекратили канифолить мне мозги.

– Мы полагаем, Холли в некоторой степени замешана в этом деле.

Мэкки смотрел мимо меня, на деревья, окаймлявшие лужайку.

– Я несколько удивлен, что вынужден указывать тебе на это, малыш, но какого черта, хочешь – поиграем. Ты в своих подозрениях описываешь существо настолько тупое, что оно башмак на нужную ногу не наденет. Холли может быть кем угодно, но она точно не тупица.

– Это я знаю.

– Да что ты? Тогда давай уточним, все ли я правильно понял. Согласно твоей теории, Холли совершила убийство и вышла сухой из воды. Парни из Убийств пошуршали тут, ничего не нашли и свалили. А теперь – год спустя, когда все уже похоронили это дело, – Холли приносит тебе карточку. Она умышленно возвращает отдел убийств на место действия. Умышленно оказывается в центре внимания. Умышленно указывает на свидетеля, который может упечь ее за решетку. – Теперь Мэкки обернулся ко мне. Синие глаза горят огнем, готовые испепелить. – Объясни мне, детектив. Растолкуй, какой в этом смысл, если она не больная на всю голову овца? Я что-то упустил? Похоже, ты просто трахаешь мне мозги, чтобы доказать, что ты уже взрослый мальчик, а я тебе больше не начальник. Или будешь с честной физиономией стоять тут и пытаться убедить меня, что в этой истории есть хоть на йоту здравого смысла?