Онлайн книга «Троны Хроноса»
— Когда личности выступают так же, как символы для разных человеческих групп, — продолжила Ваннис, — их персональные решения влияют не только на сами группы, но и на действия, которые могут быть предприняты для блага этих групп. Ник перевел дыхание. Ладони у него вспотели. Это она о рифтерах и Пожирателе Солнц — готов съесть свою айну, если не так. Но подразумевает ли она, что Панарх готов отправиться вслед за ними? — Например, такие действия, как последовать за возлюбленной в самое жерло ада, — сказал Ник и добавил: — Это только в видеофильмах хорошо кончается. — Иногда это не кончается ничем. — Ваннис провела пальцами по мелкому водоему на уровне своей талии. — Это угроза? — Вода потом схлынула куда-то вниз, Ваннис не ответила, и Ник повернулся к ней лицом. Выдержав паузу, превышающую все границы неловкого молчания, она сказала мягко: — Позвольте мне, генц Корморан, привести еще одну цитату из уже известного вам источника: «Рассмотрим понятие антитезы. Антитеза выражений не маскируется, в отличие от антитезы идей. Последняя всегда рядится в те же одежды, первая меняется, как ей заблагорассудится; одна имеет вариации, другая нет». Ник сглотнул, уяснив предупреждение. Что бы ни стояло за этим странным разговором, силой он ничего не выяснит. Она просто уйдет, а он останется ни с чем. — Антитеза в качестве счастливой случайности? — спросил он. Ее ладонь раскрылась, словно предлагая что-то в дар. — Есть еще и неожиданность, — улыбнулась она. — Вы ведь однажды уже убедились в этом, не так ли? Что это — напоминание о бомбе, которую она взорвала в день суда, или еще и намек на нечто, имеющее такой же потенциал? — Я люблю сюрпризы, — с надеждой сказал он. — Предлагаю вам взглянуть на наши предполагаемые отношения с точки зрения Дулу. Опять скромность; она не хочет, чтобы мы это обнаружили. Он снова сглотнул. — Как долго я должен рассматривать их таким образом? — До нашей следующей встречи и новой беседе об... антитезе. — Поллои предпочитают откровенность. Она уравнивает. Она снова сделала жест открытыми ладонями. — Когда предметом является любовь и вы подыскиваете ей антитезу, чем может сопровождаться уравнивание? Перед ними внезапно открылся ряд зеркал. Свет, преломляясь, уходил в бесконечность, и от этого кружилась голова. Чем сопровождаться? Войной... разрушением. Она даст понять, что с разговором спешить не надо... что это имеет отношение к войне. Он должен был выйти отсюда. — Разрушением, — сказал он охрипшим голосом и прочистил горло. — Предпочитаю сюрпризы. — Из которых один лучше другого. — Она кивнула, и он с опозданием понял, что это согласие — обещание. Сердце у него заколотилось. Они прошли еще два-три шага. И он взглянул на нее: она ждала, чтобы и он подтвердил без слов свою готовность к сотрудничеству. Поняв это, он тоже кивнул. Она коснулась его руки и свернула в боковой коридор, шурша юбками по плиткам дорожки. Ник постоял, пытаясь унять сердцебиение, и устремился за ней — но шорох превратился в плеск фонтана, падающего в водоем. Вокруг не было ничего, кроме стекла, зеркал и подсвеченной воды, похожей на текучее пламя. Впереди он увидел неприметную дверь. Пять ступенек, шесть — он дошел до нее и оказался снаружи. С прослушиванием записи он подождал до транстуба, но, включив воспроизведение, услышал только шум падающей воды. Но он готов был голову прозакладывать, что по возвращении в студию его будет ждать письмо, содержащее такое, за что другие каналы пошли бы на убийство. Вот это жизнь! Ник закинул голову назад и засмеялся. * * * — Ты уверена, что хочешь присутствовать? — Тяжелые брови Осри образовали прямую линию над его темными глазами. Фиэрин с улыбкой взяла его под руку. — Ведь это недолго. Я знаю, что это глупо, — уверена, что Джеп Хуманополис и мой брат никогда не встречались, — но когда я вижу Хуманополиса, это как-то приближает меня к Джесу. Ведь последние пятнадцать лет его домом был Рифтхавен. — Его домом был Дис — не знаю, правда, как долго, — а этого места больше нет. — Но он и на Рифтхавене бывал — это был дом его души, как у нас Мандала. Мне трудно объяснить, но я хочу это видеть. — Будь по-твоему. Отец обещал занять нам хорошее место. — Разве члены Малого Совета не участвуют в церемонии? — Удивилась Фиэрин. — Только Панарх, верховный адмирал и Верховная Фанесса. Фиэрин думала об этом, пока транстуб вез их к Кругу. — Откуда они знают, что нужно делать — ведь прецедентов не было? Не могут же они обращаться с ним, как с главой государства, будто рифтеры — вновь обретенные изгнанники? — Пожалуй, нет, — нахмурился Осри. — Хотя, — добавил он, не столько обращаясь к ней, сколько размышляя вслух, — это неплохое определение для них. Она не успела спросить его, что он имеет в виду, потому что Осри воскликнул: — А вот и отец — он нас видит. Они влились в толпу титулованных Дулу и высокопоставленных правительственных чиновников. Церемония началась. Фиэрин почти не слышала слов, но это ее не заботило — в них все равно нет никакого смысла. Она предпочитала наблюдать за людьми, захваченная стилизованным ритуалом. Оно очень походило на танец и при этом содержало в себе рассказ. Кое-что показалось ей странным; вскоре она поняла что и сказала: — Они не упоминают о времени. — Что-что? — повернулся к ней Осри. — О времени его прибытия. Это официальная встреча, но они делают вид, будто он прибыл только что. Осри иронически поднял брови. — Это значило бы злоупотребить доверием — даже со стороны официальных лиц. Себастьян Омилов по другую сторону от Фиэрин произнес: — Ты хочешь сказать, что официальные лица делают это для вида? — А разве не так? — В сиюминутном смысле — возможно. Но даже прагматики признают нужность символики. — Они не могут притворяться, будто он прибыл только что, поскольку 25-й канал уже рассказывал о его пребывании на Аресе, — сказала Фиэрин. — А 99-й вылил на рифтеров целый ушат грязи. Все знают, что он здесь. Вот почему я подумала, что эта церемония проводится неспроста. — Ее запись будет передана в ДатаНет, — пояснил Себастьян. — Она предназначена не столько для Ареса, сколько для всего прочего населения Тысячи Солнц — включая рифтеров. — Теперь Рифтхавен не сможет взять назад свое слово, и это посеет раздор между теми, кто еще остается на стороне Должара, — добавил Осри. |