Книга Dragon Age. Маска призрака, страница 47 – Дэвид Гейдер

Евангелина спешилась, не спуская глаз с голема. Ей доводилось слыхать о подобных существах – творениях гномов древности, с тех пор благополучно утративших секрет изготовления каменных великанов. Поскольку големы не старились со временем, в мире их и сейчас оставалось немало, хотя, насколько поняла Евангелина, большинство големов давно и прочно свихнулось. И уж верно она никогда не слышала о говорящих големах. Этот факт пробудил в ней подозрения – главным образом потому, что Винн прежде ни словом не упоминала Шейлу.

– Она не опасна? – спросила Евангелина.

Женщина-голем развернулась к ней всем каменным телом, и глаза ее раздраженно блеснули.

– Может, неучтивой храмовнице понравится, если я сяду на нее и раздавлю в кашу? Оно ^[1] сразу получит ответ на свой вопрос.

– Шейла, в этом нет необходимости, – заметила Винн.

Она повернулась к дверям донжона и принялась их рассматривать, сосредоточенно щурясь. Если двери заперты, войти внутрь окажется не так-то просто.

– Рис, – осведомилась Винн, – ты что-нибудь чуешь?

Маг прикрыл глаза:

– Там, внутри, безусловно есть демон. Возможно, не один. Завеса здесь тоньше, чем в Белом Шпиле.

Чародейка кивнула:

– Сер Евангелина, не подождешь ли снаружи?

– Предпочитаю пойти вместе с вами.

– Как пожелаешь.

С этими словами Винн выжидающе глянула на голема. Шейла испустила тяжелый вздох и решительно двинулась вверх по лестнице. Каждый шаг ее массивных ног отдавался в тишине внутреннего двора оглушительным грохотом. Даже не попытавшись взяться за дверные ручки, женщина-голем погрузила могучие пальцы прямиком в древесину. Двери издали душераздирающий стон; металл, которым они были окованы, покорежился. Наконец Шейла мощным рывком сдернула двери с петель, и во внутренний двор полетели увесистые обломки дерева и металла.

Евангелина отскочила, едва успев увернуться от внушительного обломка.

– Ты что, спятила? – крикнула она.

Шейла оглянулась и пожала плечами:

– Оно достаточно проворное.

По крайней мере, никто не пострадал. Спутники явно не разделяли раздражения Евангелины – их гораздо больше привлекал освободившийся проход в башню. Винн отважно двинулась внутрь, и прочие маги не мешкая последовали за ней. Храмовнице ничего не оставалось, как присоединиться.

В донжоне было темно и холодно – куда холоднее, чем следовало ожидать даже в постройке, сложенной из камня. Хуже того: в скудном свете, проникавшем в дверной проем, глазам их открылось поистине кошмарное зрелище. Прихожая была сплошь залита запекшейся кровью. Кровью был замаран пол, она же была размазана по стенам, и в воздухе стоял ее резкий гнилостный запах. Трупов видно не было, но из темноты, залегшей в глубине башни, доносились какие-то звуки, как будто нечто крупное ворочалось там, с усилием волоча массивное тело по полу. В воображении Евангелины тотчас родились десятки неаппетитных картин.

Винн стукнула посохом по полу; звенящее эхо рассыпалось в тишине, и белый посох облекся сиянием. Темнота отпрянула, как живая, открыв взору огромную парадную лестницу и уводящие вбок коридоры; впрочем, Евангелине не стало от этого легче. Она чувствовала себя незваным гостем. Недоброе предчувствие леденило кожу, словно скользкое прикосновение змеи.

– На стене что-то написано, – вполголоса проговорила Адриан.

И в самом деле, стену справа от входа покрывали кое-как начертанные кровью надписи. По большей части их невозможно было разобрать, но одна фраза читалась без труда: «МЫ ХОТИМ ВЫЙТИ».

Евангелина озадаченно сдвинула брови:

– Но ведь двери были заперты изнутри? Если они так хотели выйти отсюда, могли бы просто взять и… убраться.

Она тотчас пожалела, что заговорила в полный голос, – эхо ее слов с готовностью заметалось по всему залу. О том, кто такие «они», Евангелина предпочитала не думать. Мертвецы, в которых вселились демоны, или… нечто похуже?

– Двери не заперли, – пророкотала Шейла. – Запечатали.

– Каким образом?

– Я об этом знаю столько же, сколько и оно.

Рис попятился от стены, исписанной кровью. Его мутило. Евангелина вполне разделяла чувства мага.

– Куда теперь? – спросила она. – Вверх по лестнице?

Винн покачала головой:

– Вниз. Адамант встроен в склон Разлома. Эта часть донжона – просто жилые помещения. Лаборатория Фарамонда располагается ниже.

– Вниз, – повторил Рис. И встряхнулся, словно сбрасывая с себя нечто крайне неприятное. – Ну разумеется, вниз, куда же еще? Как я мечтаю когда-нибудь встретиться с демоном, который обожает уютную обстановку и хорошее освещение.

– Сегодня твоя мечта вряд ли сбудется.

– Старейшая все еще хочет отыскать своего друга? – спросила Шейла.

– Да, – ответила Винн без особой уверенности.

Они стояли во мраке донжона, а снаружи, за дверным проемом, мстительно завывал ветер. Говорить больше было не о чем. Настала пора приступать к делу.

Рис велел возвращаться в башню, и был момент, когда Коул всерьез подумывал подчиниться его приказу. Укрывшись в тени, он наблюдал за тем, как путники покидают городок, и размышлял над словами Риса. Он мог бы пойти назад по собственным следам, отыскать нужную дорогу и в одиночку добраться до громадного, пугающе многолюдного города. Это было бы настоящее приключение.

Но потом Коулу стало одиноко. Он и представить не мог, что, оказавшись в огромном внешнем мире, среди бесчисленных незнакомцев, станет еще более невидим, чем всегда. В известном смысле возвращение в башню принесло бы ему облегчение. Знакомое место и притом безопасное. Вот только там не будет Риса. Рис окажется в смертельной опасности и, может быть, даже никогда не вернется. И тогда Коул останется один – навсегда. Эта мысль побуждала его идти вперед.

И он вновь пошел за отрядом. День за днем, старательно держась на безопасном расстоянии, страшась, что Рис может его заметить и вынудит повернуть назад. Маг по-стоянно озирался, обшаривая взглядом дорогу, и всякий раз, когда это случалось, Коул сжимался от ужаса. Он старался как можно реже выходить на дорогу и при всякой возможности прятался в кустарнике, но потом ему в голову пришла кошмарная мысль: что, если Рис его просто не видит?

Что, если он стал теперь невидимым и для Риса?

Это опасение все сильнее терзало Коула, глодало его изнутри, росло в желудке, свернувшись холодной змеей. Каждое утро Коул просыпался мокрым от росы и дрожащим от холода и тотчас испытывал страх, что Рис и его спутницы уже тронулись в путь. С бьющимся сердцем он срывался на поиски их лагеря и в конце концов убеждался, что они еще спят. Лишь тогда Коул позволял себе вздохнуть с облегчением, пусть даже в глубине души ему отчаянно хотелось разбудить Риса. Просто чтобы с ним поговорить. Услышать человеческий голос.