Книга Когда цветут эдельвейсы, страница 64 – Владимир Топилин

— Да нет, мужики, спасибо, — всё же открыв банку, поблагодарил Саша. — Не время мне, ещё дел по горло.

— Какие могут быть дела в наше время? Гуляй, пока молодой да деньги есть!

— Кому как, — улыбнулся Саша. — У кого есть, а у кого проблем не счесть.

— Что, так уж всё плохо, Санёк? — притих Коля. — Ты смотри, скажи, если чем помочь, напрягёмся. Не молчи только. Как бы ни было, до десятого класса вместе дошли.

— Всё нормально пока, сам потихоньку справляюсь.

— Это хорошо, что справляешься. В тайгу-то ходишь? Как у тебя дела с мясом обстоят?

— В каком смысле? — вздрогнул Саша.

— В прямом. Завалил зверя или нет? Нам на шашлычки надо, а взять негде. Вчера Лузгач подогрел, сегодня, говорит, нету, приходите дня через три. У меня, говорит, в тайге где-то пара маралов стоит. А сам пьёт... Когда он теперь в лес пойдёт? Как с похмелья отойдёт.

— Нет у меня мяса, не бил зверя. Даже следа не видел, — холодным голосом ответил Саша.

— Ты какой-то несчастливый. Ходишь в тайгу, а толку никакого. Мы вон вчера нормально развеялись. У Танюшки Ежовой зависали. Музыка, танцы, шашлык... Потом твоих соседок по домам развозили. Ты с ними как?

— С кем? — насторожился Саша.

— Рита да Валя. Где-то здесь живут, ты их хорошо знаешь. Как они тебе? Может, любовь-морковь, а мы подвязались?

— Да нет пока, — затаил дыхание Саша. — А что?

— А вон, — Коля прыснул от смеха, — Авдей вчера руки распустил, под курточку залез. Так она ему зуб высадила. Видно, тяжёлая рука...

— Кто высадила?

— Валюшка Суханова, кто же ещё? Риточка сама руку тянет... А эта даже «здрастье» не сказала. У Лёхи вон губы, как пельмени, — закончил одноклассник и, видимо опять вспомнив вчерашнее приключение, заразительно

засмеялся.

— Уф... — просвистел до этого молчавший Лёха. — Всела бы попалась, удалил бы... А сёня узе не могу...

Саше вдруг стало весело. Не потому, что товарищ так смешно шепелявил словами, а оттого, что его любовь так защитила свою честь. Он похлопал Лёху по плечу:

— Она ещё не так может, так что больше не лезь. В следующий раз и я могу «приголубить».

— Сто ты... Так бы и скасал, сто она твоя,— обиделся парень. — Я бы и не полес к ней.

— Вот я и говорю, — дружески заключил юноша. — Все вопросы разрешили, давай не будем ссориться, хорошо?

— Холосо... — вероятно, вспоминая размер Сашиного кулака, закивал головой Лёха.

— Если так, тогда, Коля, останови здесь. Мне к деду Еремею надо. Спасибо за пиво, мужики. — И, уже шутливо, Лёхе. — Не бойся, друг, дам я тебе денег на зуб!

Все трое рассмеялись. Парень вылез из машины. Коля надавил на газ, «карина» рванула с места, увозя школьных товарищей, гость зашёл во двор Еремея Силантьевича.

Он ждал Сашу с нетерпением, как только может ожидать цветок марьиного корня прилёта пчелы. Казалось, он внимательно изучал голубой экран телевизора, стараясь понять смысл сериала «Бандитский Петербург», а сам внимательно слушал, когда звякнет щеколда на дверях сеней и постучит крепкая рука.

Когда Саша вошел в дом, старый охотник суетливо заходил по кухне, не зная, куда лучше усадить долгожданного друга. Как это бывает в подобных случаях, перед разговором о главном, торопливо рассказывал о повседневных заботах: как много выпало снега, как баба Акулина потеряла клубок с нитками, а ему в валенок упал огарок свечи. Обо всём промысловик рассказывал с юмором, со свойственной манерой рифмовать слова: «Нитки потеряла баба, знать, глазами стала слаба». Или про то, как сегодня днём он ходил к колодцу за водой: «Я несу ведро воды, а здоровье никуды. Коромысло туго гнётся, а навстречу тётка прётся. Я кричу ей: ты куда? У меня в ведре вода. Нам тропой не разойтись, ты назад поворотись. А она глуха, слепа, прёт неведомо куда. Подошла, я ей ногой — чтоб ходила стороной. Я прошёл, она лежала, только шуба шеборчала».

Все это старик высказывает не просто так, а для того, чтобы собеседник «отошёл» душой. Понятно, что с сопутствующими рассказу мимикой, жестами это оказывало желаемый эффект, поднимало настроение гостя, располагало его для дальнейшей беседы. По доброй улыбке, сверкающим глазам определялась готовность к откровению: становилось очевидным, что он готов выложить всё, что с ним произошло в последнее время. Чувствуя настроение собеседника, мудрый дед Еремей, подавая кружку горячего чая, незаметно переходил к интересующей его теме:

— Давно не было такого снегопада. Что-то перевернулось там, — и показал скрюченным пальцем в потолок. — По телевизеру говорят, что климат сменился. Оно так, однако, и есть. Не помню такого, чтобы к концу декабря два с полтиной метра выпадало. А что дальше ждать? Вся зима впереди. Как там лыжня, убродно?

— Вчера едва до избушки дошёл, — покачал головой Саша. — Думал, ночевать придётся. Не идут ноги, тянет жилы, трещат суставы. Снег мокрый, на лыжах по колено.

— Ишь ты, как попал, — прищурил глаза старик. — Надо было обождать день-два, погода бы приостановилась, снег подсел, всё лучше шагать.

— Куда больше обождать? И так три недели капканы не проверял. То непогодь, то работа.

— Ну и как же, порожняка сгонял или хоть одного да поймал?

— Хочешь, верь или не верь: трёх штук принёс! — подтверждая пальцами правой руки, выдохнул Саша.

— Ну?! — Старый промысловик выпрямил спину. — Трёх соболей?

— Да. Двух котов и кошку, — не без гордости подтвердил юноша и, припоминая, где это произошло, нарочито наморщил лоб. — Первый в седьмом капкане, на границе с пожарищем, — кот попался. Потом в двадцать третьем, под большой россыпью. А соболюшка в кулёмку заскочила у Сивой гряды.

— Во как! — с улыбкой выдохнул Еремей, с удовольствием посматривая на своего ученика, приложил к губам кружку с чаем. — Давно такого не было, чтобы за один раз по три штуки. — И, уже задумчиво, размышляя: — Знать, не сладко сейчас зверю приходится, если в декабре соболь в кулёму лезет. В глубоком снегу аскыру тоже ходу нет никакого, сильно не разбежишься. До мышей в колоды далеко добираться. Такомо, решил на прикорм пойти! Это хорошо. Непогода-то на руку сыграла. С одной стороны, дурит, а с другой, зверёк хорошо ловится. Всё тебе хоть какое-то подспорье. Как-никак деньги, чтобы концы с концами связать. Вон Мишка-коновязь, барыга, шкурки скупает, только дай! Правда, цену занижает, но что поделать? Зато деньги сразу на руки. Так что деваться некуда, на поклон только к нему идти... — прищурился Еремей Силантьевич.

Саша знал, что в случаях, когда мудрый охотник смотрит сквозь него, то начинает вспоминать прошлое, когда из своей жизни, а когда поучительные моменты из истории, пришедшие из уст предков. Он любил и умел слушать о былом, где каждый случай, может, байка, — всегда поучительный урок из летописи позабытых судеб. Ожидая новый рассказ, гость притих, слушая своего учителя.