Книга Тайна испанского манускрипта, страница 59 – Серж Запольский, Нина Запольская

…каждый морской разбойник знает, что латинское слово «pirata» применялось уже в Древнем Риме, как определение грабителя, действовавшего на море, на реках и в прибрежной полосе с целью овладения чьей-нибудь собственностью. В ХVI веке снова пробил час пиратов, а центр морской торговли переместился в Атлантику и Индийский океан. В ХVII–ХVIII веках морские разбойники нашли себе базу в Карибском море, усеянном укромными островками. Тогда же пиратов стали называть «флибустьерами» или на английский манер «буканирами» (buccaneers) – из-за охотников-буканьеров, которые во множестве пополняли пиратские команды.

Каждый морской разбойник знает, что иногда пиратство находилось под прямым покровительством правительства и было направлено против какой-либо определённой страны. Такой пират, получивший от правительства «патент», назывался или «корсар» (слово французское и итальянское), или «капер» (слово немецкое), или «приватир» (английское слово). Такой патент охранял корсара-капера-приватира и в случае пленения переводил его из разряда «пират» (что сразу грозило виселицей) в разряд «военнопленный». Поэтому корсарское свидетельство старались купить, добыть и трепетно оберегать…

И сейчас капитан думал, кого же им удалось захватить в плен? Потому что грань между этими видами морского разбоя была чрезвычайно тонка. К тому же, зачастую, морские разбойники из одной категории очень легко переходили в другую, превращаясь из каперов в пираты и обратно.

Когда он вошёл в каюту испанского капитана, тот сел на койке, на которой лежал до этого. Капитан опустился на стул и сказал:

– Я к вам с предложением, поэтому прошу вас выслушать меня и не дёргаться, так как стреляю я хорошо и, разумеется, в двух шагах не промахнусь.

– Я слушаю вас, – ответил испанец.

– Кто вы такой? – спросил капитан.

– Я уже сказал. Я капитан Гарсиа Санчес, – устало ответил испанец.

Капитан улыбнулся, жёсткие складки обозначились вокруг его губ.

– Тогда спрошу по-другому, – сказал он. – Вы – пират из команды коммодора Гранта?

– Нет, нет, я не пират! – запротестовал испанец. – Я честный приватир его Величества короля Испании! Поверьте мне! Меня склонил к грабежу капитан Кабатини, капитан того корабля, который вы потопили. Он обещал мне, что нападение на вашу шхуну будет единственным и последним.

– Что же, для него оно, действительно, было последним, – сказал капитан и добавил, как бы, между прочим: – Только мы не обнаружили в вашей каюте приватирского свидетельства.

Испанец не замедлил с ответом ни на минуту:

– Его забрал коммодор Грант, как залог моей покорности.

– Что же… Весьма может быть, – согласился капитан.

Он сложил вместе кончики пальцев рук, лежащих на столе, и произнёс, цепко глядя на испанца:

– Капитан Санчес, у меня к вам есть предложение. Нам обязательно надо попасть на Тортугу. И в окрестностях побывать, в бухте Зачатия на Эспаньоле, например. Вы ведь хорошо знаете эти воды?

Капитан Санчес утвердительно склонил голову.

– Лучше вас в те места нас никто не проводит, – продолжил капитан. – Но в тех водах небезопасно для нас – слишком много испанских и французских кораблей, да и пиратских тоже… А неприятности нам не нужны. В общем, мы надеемся на ваше покровительство.

Испанец вопросительно поднял кисть здоровой руки. Он был бледен, чувствовалось, что каждое слово даётся ему тяжело, и сидел он сейчас с трудом, но разговаривал и отвечал спокойно, достойно, и это в нём подкупало.

– Я уже всё продумал, – сказал капитан и стал объяснять: – Мы сделаем так: не «Архистар» захватила «Принцессу», а «Принцесса» взяла с боем нашу шхуну и ведёт её на свою базу. Капитан «Архистар» был убит в бою, а команда выбрала нового капитана, то есть, меня. И этот новый капитан «Архистар» примкнул к вам. С Тортуги вы нас проводите до Флориды, где мы с вами расстанемся, а вы получите назад свой корабль.

Испанец впился в капитана горящим взглядом.

– Никакого подвоха нет, – заверил его капитан. – За вашу любезность я готов вернуть вам «Принцессу».

– А груз? – спросил испанец.

– И груз, – ответил капитан, он улыбнулся одними губами и добавил веско: – Если вы пообещаете, что груз «Архистар» тоже останется в неприкосновенности.

Испанец посмотрел на него внимательно

– А позволено ли мне будет узнать, что вы ищете на Тортуге? – спросил он.

– О, это семейное дело моего нанимателя, – небрежно ответил капитан. – Он надеется там отыскать следы родственницы, вдовы своего покойного брата. Последний раз её видели на Тортуге, но, как вы сами понимаете, она могла перебраться и на Эспаньолу, например, в поселение Пор-де-Пэ… Скорее всего, она так и сделала.

– На Тортуге почти не осталось жителей. Как зовут вашу даму?

– Её зовут Амаранта Трелони. Она по происхождению испанка.

– Не слышал этого имени.

– Она вполне могла сменить имя.

– Да, все так обычно и поступают. Сначала меняют род занятий, потом имя… Что же? Я согласен. Наверное, у меня просто нет другого выбора.

– Да, выбор у вас не велик, – подтвердил капитан.

И тут испанец с каким-то даже удовольствием произнёс:

– Но при встрече с бригом капитана Красавчика Джона я вам не помогу, да и никто вам не поможет! Красавчик Джон не вступает ни в какие союзы и коалиции, для него нет соратников и друзей… Это – дьявол, а не человек!

– Тогда давайте считать, что мы от него обязательно увернёмся, – ответил капитан и встал

Он полубоком сделал шаг к двери, потом медленно, с любезной улыбкой произнёс, глядя на испанца в упор:

– Да, вот ещё. Сначала «Принцесса» пойдёт у меня на буксире. И я забираю ваших матросов к себе на корабль, а вместо них ставлю к вам на «Принцессу» своих людей. Надеюсь, вы понимаете, что с моей стороны это – вынужденная мера?

– Понимаю, – кисло ответил испанец.

Капитан кивнул и вышел. От его внимания не ускользнула улыбка испанца. Значит, тот раскусил его последний ход: не поворачиваться к испанцу спиной и сообщить самое главное в конце, словно вспомнив что-то неважное. «Ну, что же, тем лучше», – подумал капитан и, убедившись, что часовой Шелтон тщательно запирает за ним дверь каюты, пошёл на «Архистар».

Только опять, при виде плотника, капитан ощутил какую-то неловкость, будто ему не хотелось смотреть плотнику в глаза. Причину этой неловкости капитан понять не мог – Шелтон был умелый, рукастый плотник и хороший матрос. Это было странно, но докапываться до причины своего неудовольствия капитану было совершенно некогда. Другие, важные дела и мысли захлестнули его вскоре.

На шхуне уже почти убрали последствия утреннего боя, мистер Трелони, забинтованный до самых глаз, очнулся, остальные раненые чувствовали себя неплохо, и капитан решил, что жизнь налаживается. Осталось разделить экипаж на два корабля и поймать, наконец-то, попутный ветер – на море по-прежнему стоял штиль.