Книга Мир без конца, страница 190 – Кен Фоллетт

— Пойдем на улицу.

Едва коснувшись его руки, она кивнула на выход. Вообще-то монахиням не разрешалось дотрагиваться до мирян и вести приватные беседы с мужчинами, но для нее правила всегда были условны. Мастер обрадовался, что за девять лет она не стала командиршей. Показав на скамейку возле огорода, Мерфин вспомнил:

— Здесь я сидел с Марком и Медж девять лет назад, в тот день, когда ты поступила в монастырь. Медж говорила, что ты не хочешь меня видеть.

Керис кивнула.

— Это был самый несчастный день в моей жизни, но я знала, что, если увижусь с тобой, все будет еще хуже.

— В моей тоже; только я хотел тебя видеть — не важно, к лучшему или к худшему.

Керис посмотрела на него, как всегда, честными зелеными глазами с золотистыми пятнышками.

— Звучит как упрек.

— Может, это и есть упрек. Я был очень зол на тебя. Вне зависимости от твоего решения мне казалось, ты должна была кое-что объяснить.

Не предполагал заводить этот разговор, но теперь ничего не мог с собой поделать. Керис не извинялась.

— Но все очень просто. Мне было невмоготу. Если бы меня заставили с тобой говорить, по-моему, я покончила бы с собой.

Фитцджеральд растерялся. Все эти девять лет он считал, что в тот день она думала только о себе. Теперь же стало ясно, что, предъявляя ей подобные обвинения, о себе думал он. Да, Керис всегда умела переубеждать. Тяжело, но она права. Развернувшись, оба пошли по лужайке. Небо затянули облака, солнце скрылось.

— В Италии страшная эпидемия. Ее называют «la moria grande».

— Слышала. В Южной Франции вроде тоже. Звучит жутко.

— Я болел. Правда, выздоровел, что случается не часто. Моя жена Сильвия умерла.

Керис широко раскрыла глаза.

— Мне жаль. Тебе, вероятно, очень грустно.

— Вся ее семья умерла, мои заказчики тоже. Вроде бы представился подходящий момент вернуться домой. А ты?

— Меня только что назначили келарем, — с явной гордостью поделилась она.

Мерфину это показалось мелковато, особенно после пережитого им ужаса. Однако в жизни женского монастыря такие вещи важны. Мастер поднял глаза на огромный собор:

— Во Флоренции стоит удивительный собор. Весь в орнаменте из разноцветных камней. Но мне больше нравится резное, одноцветное оформление.

Пока он осматривал башню — серый камень на фоне серого неба, — пошел дождь. Вошли в храм. Там было около десятка людей: посетители города любовались архитектурой, кто-то молился, два послушника мыли пол.

— Помню, как обнимал тебя за этой колонной, — улыбнулся Мерфин.

— Я тоже, — отвернулась Керис.

— Ты для меня значишь то же, что и тогда. Вообще-то я именно поэтому и приехал.

Бывшая невеста развернулась и сердито посмотрела на него:

— Но ты женился.

— А ты стала монахиней.

— Но как же ты мог жениться на ней… на Сильвии, если любил меня?

— Мне казалось, я смогу забыть тебя. Но не получилось. Уже потом, когда думал, что умру, понял, что так и не освободился от тебя.

Ее гнев прошел так же быстро, как и вспыхнул, на глазах показались слезы.

— Я знаю. — Она опять отвернулась.

— И ты тоже.

— Во мне ничего не изменилось.

— А ты пыталась?

Врачевательница посмотрела ему в глаза.

— Одна монахиня…

— Та, что была с тобой в госпитале?

— Откуда ты знаешь?

— Она заплакала, увидев меня. Я сразу не понял почему.

— Мэр дорога мне. И любит меня. Но…

— Но это совсем не то.

— Да.

Мерфин ликовал, однако попытался не показать этого.

— В таком случае ты должна снять с себя обет, покинуть монастырь и выйти за меня замуж.

— Покинуть монастырь?

— Понимаю, сначала нужно снять приговор за колдовство, но это, несомненно, осуществимо — мы подкупим епископа, архиепископа, даже папу, если нужно. Я могу себе это позволить…

Она-то как раз сомневалась, что все так легко, но это не главное.

— Я, конечно, не против… Но понимаешь, я обещала Сесилии оправдать ее доверие… Мне нужно помочь Мэр освоиться на новой должности… Мы должны построить новую сокровищницу… И только я как следует ухаживаю за Старушкой Юлией…

Фитцджеральд растерялся.

— Это так важно?

— Еще бы! — рассердилась Керис.

— Я думал, монастырь — место, где молятся старушки.

— И лечат больных, и кормят бедных, и возделывают тысячи акров земли. Это по меньшей мере так же важно, как строить мосты и церкви.

Об этом зодчий не подумал. Возлюбленная всегда скептически относилась к религиозным строгостям. Она поступила в монастырь под давлением, это была тогда единственная для нее возможность остаться в живых. Но оказалось, приговоренная полюбила свою кару.

— Ты похожа на заключенного, который упирается и не хочет выходить из темницы, хотя дверь широко открыта.

— Дверь не открыта. Мне придется снять обет. Мать Сесилия…

— Все эти вопросы можно решить. Давай сразу и начнем.

Монахиня выглядела очень несчастной.

— Не знаю.

Строитель видел, что она мечется, и дивился.

— Да ты ли это? — с сомнением спросил Мерфин. — Ты же всегда ненавидела лицемерие и вранье, которые видела в аббатстве. Ленивые, жадные, лживые, деспотичные…

— Да, это верно по отношению к Годвину и Филемону.

— Тогда покинь эту обитель.

— И что дальше?

— Выходи за меня замуж, что же еще.

— И все?

И вновь Мостник растерялся.

— Это все, чего хочу я.

— Неправда. Ты еще хочешь строить дворцы и замки. И самое высокое здание в Англии.

— Если тебе нужно о ком-то заботиться…

— То что?

— У меня есть трехлетняя дочь. Ее зовут Лолла.

Это, кажется, привело Керис в чувство. Она вздохнула.

— Я занимаю довольно высокую должность в женском монастыре, где тридцать пять монахинь, десять послушниц и двадцать пять служек, где есть школа, госпиталь и аптека. И ты просишь меня бросить все это, чтобы ходить за маленькой девочкой, которую я никогда не видела.

Фитцджеральд больше не спорил.

— Я только знаю, что люблю тебя и хочу быть с тобой.

Помощница Сесилии невесело усмехнулась: