Онлайн книга «Снежная роза»
|
Как водится, чтение не проходило для него бесследно, и своими мыслями по поводу прочитанного он чаще всего делился с Аркадием Александровичем, который так и не привык к свалившемуся на семью богатству и до сих пор передвигался по квартире бочком, словно боясь задеть кого-нибудь. – Граф Толстой, – пыхтел полковник, – уважаю… военный… Фет – кавалерист… даже удивительно… Только ни черта наши писатели не смыслили в русском народе, вот что я вам скажу. По-моему, только Достоевский как следует его понимал… Аркадий Александрович бледнел и ежился. Он не любил Достоевского. – Ах, Иван Николаевич, оставьте! Ну невозможный же писатель… читаешь его, и все кажется, что одни больные кошмары с другими говорят… ни одного здорового лица… – Да-с, – скалился полковник, – а потом, милостивый государь, вы понимаете, что эти самые кошмары случались и в вашей жизни, и даже не одиножды… И что Федор Михайлович на самом-то деле самую суть ухватил, самую мякотку… Но тут у входных дверей прогремел звонок, галопом промчалась прислуга (Татьяна Александровна никак не могла выучить горничную ходить плавно и бесшумно), и в гостиную в облаке духов вплыла Наташа. Она поздоровалась с отцом и проигнорировала дядю, которого с некоторых пор не жаловала – еще на Севастопольском бульваре он оставил открытым окно, что стало причиной гибели Мармелада: кот вышел прогуляться по карнизу и сорвался. Появление разодетой, надушенной, накрашенной дочери произвело на полковника странное впечатление: он чувствовал себя так, словно перед ним стояла не его обожаемая Наташа, которую он помнил с детства, а не слишком приятная и отстраненная чужестранка, которую он едва знал. – Ну, я, пожалуй, пойду, – пробормотал Аркадий Александрович. – Нет, подождите, – заторопилась Наташа. Она подумала, как бы половчее приступить к интересующему ее предмету, и решила начать без всяких околичностей: – Я вот что хотела вам всем сказать… А где мама, кстати? – Слушает новости. Оттуда, – выразительно добавил полковник, словно речь шла о вестях с того света. – А, ну тогда я ей потом сама передам. Дело в том, что газетчики уцепились за дело Мориса, и… словом, пишут разное. Ну так вот, Робер думает, что вам лучше с ними не говорить и ничего не обсуждать. Если они захотят что-то у вас спросить, то не нужно им отвечать. И прислуге скажите, чтобы их не пускали, а то нам они жить не дают, звонят по телефону и в дверь. – Аркадий! – воззвал полковник к Аркадию Александровичу, который как-то занервничал и попытался незаметно улизнуть. – Что? – затрепетал дядюшка. – Ну-ка, перескажи Наташе то, что говорил мне вчера, – потребовал полковник. – Что кто-то из твоих старых журнальных знакомых будто бы случайно попался тебе на улице, опять-таки случайно упомянул о Морисе, и ты ему сказал… – Я ничего не говорил! – ужаснулся Аркадий Александрович. – Нет, погоди, мне ты рассказал другое: что ты сказал этому репортеру, что меньше надо с бабами путаться. – У меня случайно вырвалось… – пробормотал Аркадий Александрович, пряча глаза. – И потом, он же приличный человек… Разве он станет публиковать мое частное мнение, да еще выраженное в таком тоне… – Думаю, станет, да и от себя прибавит сорок телег вранья, – припечатал его полковник. – Дядя, – вмешалась Наташа, – кроме этого вашего знакомого, вы больше ни с кем не обсуждали убийство Мориса? Выяснилось, что были еще какие-то приличные люди, совершенно непохожие на репортеров, и Аркадий Александрович просто так… к слову пришлось… но он совершенно не имел в мыслях навредить… – Я, пожалуй, пойду, передам Тасе, чтобы она ни с кем не откровенничала, – пробормотал он и улизнул из гостиной, чтобы избежать дальнейших расспросов. Наташа не знала, плакать ей или смеяться. Она прошлась по комнате, выглянула в окно. Полковник следил за ней с непроницаемым лицом. – Я читал местные газеты, – сказал он наконец, – а то, чего не понял, твоя мать мне перевела. Что за грязь вылезла из вашей семьи? – Нет никакой грязи, – сердито ответила Наташа. – Произошло большое несчастье, а пресса им пользуется. – Как это нет? – в свою очередь, рассердился полковник. – Какой-то, прости господи, потаскун, баба, которая сначала с ним жила, а потом его ухлопала… Скажи-ка мне вот что: твой муж в чем-нибудь замешан? – Робер? Папа, это уже чересчур! – Наташа, когда происходит такое громкое событие, начинают трясти всех, и неважно, кто в чем замешан. Все вытащат на свет божий и каждое лыко поставят в строку. Могут написать, например, что твой муж занимался финансовыми махинациями. Или вот, Альбера тебе припомнить. – Какого еще Альбера? – Ну, Армана твоего. – Он не мой. – Да? А что ж ты с ним недавно в саду встречалась? – В каком саду? – опешила Наташа. – Тюильри. Наша Настя мимо бежала, тебя на скамеечке увидела. И кавалера. Как она его описала, я сразу понял, о ком речь. И, поставив свою дочь в самое затруднительное положение, какое только может быть, полковник с интересом стал ждать, как она из него выпутается. – Но я ничего… – начала Наташа, теряясь. – Я только сказала ему, что все кончено… – А он не понял, когда ты замуж за другого вышла? Ему надо было при личной встрече все разжевать? Экий он несообразительный! Раньше Наташа не слишком задумывалась о том, как ее поведение выглядит со стороны; теперь же убедилась, что даже родной отец составил себе обо всем крайне невыгодное для нее мнение, которое она не в состоянии опровергнуть. И тут ее озарило, как выпутаться с наименьшими потерями – или по крайней мере повернуть разговор в совершенно другую сторону. – Скажи мне лучше вот что, – начала она серьезно, – я давно хотела тебя спросить, но все как-то не решалась… Это ведь ты столкнул Луи в пролет? В гостиной воцарилось молчание. – Что за Луи? – спросил Иван Николаевич тяжелым голосом. – Перестань, ты не мог его забыть. Тот… сутенер с авеню Клиши, который все обещал мне найти работу. Не отвечая, полковник мерил дочь странным взглядом. – Сама догадалась или мать тебе сказала? – поинтересовался он. – Так мама… Наташу накрыла волна липкого ужаса. Задохнувшись на долю мгновения, она поспешно отступила назад. – Нет, она тут ни при чем, – поспешил успокоить ее полковник, – но она видела, как я возвращался, а когда Луи нашли, конечно, все поняла. – Но это… это ужасно, – пробормотала Наташа больным голосом. – Это… это же убийство. – Конечно. А чего ты хотела? Я попытался поговорить с ним, втолковать, чтобы он от тебя отвязался, а он выхватил нож, приставил мне к горлу и стал осыпать руганью. Не очень-то, знаешь, интересно, когда ты прошел огонь, воду и медные трубы, а какая-то мразь думает, что может безнаказанно тебя оскорблять. Но из-за одних оскорблений, конечно, я бы его не убил. Вот то, что он нацелился из тебя сделать проститутку, его и погубило. |