Онлайн книга «Русский Рокамболь»
|
И, прежде чем Долянский успел возразить что-нибудь, Савельев скрылся в овраге. В эту же минуту чугунный электрический звонок возвестил о приближении поезда. Еще несколько минут, и трехглазый локомотив его сверкнул вдали своими яркими фонарями. Вот он стал быстро приближаться. На станции прозвонили в колокол, и беглецы наши вышли из засады, располагаясь так, чтобы возможно удобнее взобраться в ближайший вагон. С грохотом подкатила длинная вереница вагонов и, свистя тормозами, остановилась перед платформой. Минута — и Колечкин с Долянским очутились в вагоне третьего класса. Еще минута, раздался третий звонок — и поезд медленно тронулся дальше. Но оставим пока Долянского и его спутника с тем, чтобы проследить за фельдшером Савельевым. Придя к тому месту, где стояла бричка с привязанной лошадью, он быстро вскочил в нее и полетел назад. Лошадь бежала крупной рысью, а он все подгонял ее. Вот опять показались башни и фронтон мрачного здания клиники. Теперь, при свете луны, очертания этого здания приняли еще более мрачный вид. Самый свет в окнах его говорил о чем-то таинственном, дисгармонируя с окружающей тихой ночью. — Эх! Если бы удалось! — бормотал фельдшер, продолжая понукать лошадь. — Если бы увезти сегодня и графиню, тогда месть моя была бы окончена, но этот проклятый Болотов, он сегодня ночной дежурный и с ним вместе фельдшер Крюгер. Эта немецкая шельма очень прозорлив и очень предан Кунцу, вследствие этого в женское отделение едва ли можно пробраться. Впрочем, посмотрим, что скажет Дунька. Она предана мне, как собака. И, рассуждая так, Савельев слез с брички, привязал лошадь к ближайшему дереву и пошел по направлению к калитке, сквозь которую обычно ходили сотрудники лечебницы. Калитка не была заперта. Это очень успокоило Савельева. Он понял, что, стало быть, не только погони, но и самой тревоги насчет исчезновения Долянского еще не было. Пройдя сад, он свернул по боковой аллее и направился к помещению кухни. Это было совершенно отдельное каменное строение в один этаж. В одном из окон его чуть брезжил слабый огонек. Савельев подошел к окну, стукнул в стекло и стал ждать. Огонек перебежал, и вскоре около входной двери раздался легкий шум. Тогда он тихо приблизился к ней и спросил: — Дуня, ты? — А тут кто? — спросила толстая молодая сиделка в полосатом платье и пелеринке. — Я, Савельев. — А что вам?.. — В кухне никого нет? — Никого. — Ты дежурная, значит? — Да. — Постой-ка, я войду, мне надо тебе сказать два слова. — Не пущу! — шутливо сказала сиделка, вообразив в этом посещении одну из обычных амуреток старшего фельдшера. — Ну-ну, пусти, я по делу! — строго проговорил Савельев и переступил через порог. — А какое такое дело? — все еще не совсем доверяя, спросила сиделка. — Во-первых, потуши лампу! — Зачем это? Савельев молча дунул поверх стекла, и лампа погасла. Сиделка издала слабый крик, но фельдшер, схватив ее за руку, оттащил в глубь громадной комнаты, уставленной деревянными столами и лавками, на которых расставлялись обыкновенно котлы с пищей для больных. — Ну что вам? Что вам надо, Савельев? — бормотала Дуня. — Вот что, слушай!.. — строго сказал Савельев. — Ты девушка честная, я тебя знаю… И я к тебе не для дурачества какого пришел, а коротко говорю тебе такое дело: если ты уговоришь Агафью сменить ее сегодня, сейчас же, тобою и поможешь мне обделать одно дельце, то можешь быть уверена, что я не поскуплюсь… За деньгами у меня дело не станет, а может быть, и еще за кое-чем другим, чего ты добиваешься от меня… Жениться я тоже не прочь, только ты должна сперва показать мне по-настоящему, что любишь меня. Слыхала? Дело это для меня очень важное. Поэтому ты должна сейчас пойти во второе отделение и сменить Агафью. Пришли ее сюда, а потом… Ты знаешь графиню? — Знаю, — тихо ответила девушка, уже совершенно серьезным тоном. — Ну вот. Ты должна сходить к Манекену и взять у него ключи от цейхгауза. Там возьми то платье, в котором привезли графиню, и принеси мне наверх. — А если Манекен не даст? — Скажи, что я велел. Вот возьми этот ключ и покажи ему. Это у нас с ним условный знак, на случай если я что приказываю. Слышишь? — Хорошо. — Ну ступай!.. Я пойду тоже в здание. Кухню не запирай, потому что сюда должна сейчас прийти вместо тебя Агафья… Накинув платок, Дуняша быстро перебежала двор и скрылась в крыльце главного здания. Савельев остался ее ожидать под большим кустом бузины, внутри которого лепилась старая скамья. Кругом было совершенно беззвучно. Тихая звездная ночь покоилась над живописно уснувшей природой. Спал и мрачный дом со своими тускло освещенными окнами. Савельеву пришлось ожидать довольно долго. В конце концов он стал даже беспокоиться не только за успех предпринятого дела, но и за собственную безопасность. Но вот тихо стукнула дверь подъезда, и в темном жерле ее показалась женская фигура. Это была Дуняша. — Ну что? — кинулся к ней Савельев. — Сделала? — Какое сделала!.. И жид и немец — оба бегают как угорелые… Сумасшедший доктор этот новый-то убежал… Вы уходите отсюда, а то сейчас будут обыскивать сад… слышите… вон сюда бегут… Дуняша указала вверх по лестнице, откуда действительно несся неясный гул… — Прощайте! Я побегу в кухню… Савельев тоже хотел уйти через другой подъезд, но вдруг Дуняша схватила его за руку: — А насчет графини вот что я узнала: ее сейчас же переведут в «кашетку». — В «кашетку»?! — повторил Савельев, и вдруг лицо его озарилось улыбкой удачи. — Это хорошо, — пробормотал он. «Кашеткою» в сумасшедшем доме называлась одна из комнат в пустующей северной башне. И действительно, субъект, попавший в эту комнату, мог считаться так хорошо спрятанным, что самые тщательные поиски не могли бы привести ни к чему. Только служащие в больнице, и то не все, знали местонахождение этого ужасного уголка. В него вел единственный ход из подвального коридора. В конце этого последнего была заржавленная чугунная дверь, громадный ключ от которой находился всегда у Кунца. Отворив ее, посетитель вступал тотчас же на первую ступеньку винтовой, тоже чугунной лестницы. Она слабо освещалась местами из крошечных круглых окошечек или, вернее, дыр в толстой стене, сквозь которые едва мог пройти свободно кулак. |