Книга В тихом городке у моря, страница 72 – Мария Метлицкая

Не было слышно ее звонкого, резкого голоса, быстрых и громких шагов, ленивых перебранок с матерью и протяжного: «Дядь Вааань! Ну где ты там, а?» Они скучали по ней, и Любка, и он.

Осень выдалась холодной, хмурой и серой. Море замерло, застыло и пугало своей свинцовой неподвижностью. Без Аськи ни сидеть на берегу, ни писать Ивану не хотелось.

Вечерами молчали – Любка смотрела телевизор, а он читал.

В то время они почти перестали разговаривать. Любка вообще изменилась – стала и тише, и мягче. Ходила грустная, громко вздыхала и, присаживаясь на стул, подолгу смотрела перед собой.

И ночами теперь она приходила редко. Нет, он все понимал и ни о чем не спрашивал – раз ей так легче…

Холодный декабрьский ветер нагло ломился в щелястые рамы, пугал и завывал в печной трубе. Быстро свернулись и осыпались листья на персике и инжире, скукожились и потемнели сморщенные виноградные кисти, но собирать их никто и не думала. Зачем? Рано ударил первый ночной морозец, и груши и персики, сморщенные, потемневшие и мертвые, с гулом шлепались в бурую подмороженную траву.

На работу идти не хотелось, но и без Аси была тоска. Гулкая тишина и тоска.

Письма от нее, короткие, торопливые и без подробностей, перечитывали вслух раз по десять, потом Любка уносила письмо с собой. Иван удивлялся – никогда, как казалось ему, она не была беспокойной и трепетной матерью.

К Новому году, конечно, Асю ждали домой. Боясь сглазить, – а Любка была суеверной, – ничего не обсуждали, но оба нервничали: приедет, не приедет? Ася написала коротко и сухо: «Новый год встречаем компанией на даче в Комарово у одноклассника. Ну а потом сессия, как ты, дядь Вань, понимаешь. Про каникулы пока ничего неясно, в конце января напишу».

Но в конце января не написала, а написала только в середине февраля: «Каникулы пролетели весело и незаметно. Не вылезали из музеев и театров, ходили в кафе. В общем, культурно развиваюсь, ха-ха! Да, спасибо за деньги!»

Любка обиделась насмерть. Иван пытался ей объяснить, что надо радоваться за дочь, просто научиться быть счастливыми. Как славно у нее все складывается, какое у нее чудесное настроение, какой интересной жизнью она живет!

– Любка! Это же Питер! Студенчество! Молодость, наконец. Такие возможности, Люба! Пусть только будет здорова! Все у нее хорошо, понимаешь? Было бы плохо – вернулась домой. Пишет – и слава богу! Другие, знаешь ли, и писем не пишут.

Но по ночам слышал, как Любка плачет.

К весне стали понемногу приходить в себя. Иван уговорил Любку посадить огород: «А как же – помидоры, огурцы, перцы и баклажаны. Накрутим икры, закатаем помидоры, Аська приедет на каникулы и соберем ей баул! Знаешь, какое подспорье? Сам помню, как приезжие радовались посылкам из дома!» Любка оживилась и рьяно принялась за дело. Даже заставила его сколотить парник.

Начались посадки, уборка дома, хозяйственные дела, которые закрутили и отвлекли от грустных мыслей. Любка нервничала и ворчала, что банки с собой Аська точно не потащит:

– Ты же знаешь эту заразу упрямую!

– Уговорим, – обещал он. – А что не возьмет, будем отправлять с проводниками зимой.

Любка трудилась целыми днями, возилась в огороде и в парнике, побелила потолок в Асиной комнате, Иван купил новые обои, и она сама переклеила Аськину комнату, повесила новый светильник и, радуясь переменам, подолгу сидела в дочкиной комнате.

А Иван радовался за очнувшуюся, повеселевшую Любку. И страшно, до сердечной боли, скучал по девочке.

Аська коротко отчиталась о летней сессии и сообщила, что в августе всей группой они едут в Узбекистан – Самарканд, Бухара, Хива.

Конечно, писать, дядь Вань! Ты меня, надеюсь, понимаешь, такая возможность выпадает не часто. Дорогу оплачивает училище, жить будем в местных школах, а уж пропитаемся как-нибудь сами. Там, говорят, все сущие копейки и дико вкусно: плов, манты, самса. Прямо на базаре и даром! В общем, отъемся и раздуюсь как бочка. Говорят, что приезжают оттуда все жирные и лоснящиеся, ну, значит, и меня не минует!

Было понятно, что настроение у Аськи чудесное – впереди каникулы, интереснейшая поездка, ровесники и впечатления. Да и что она видела в своей жизни?

Но ни слова – ни слова! – про приезд домой.

Люба закаменела, впала в ступор и разговаривать с Иваном перестала. Он, разумеется, тоже расстроился и обиделся на Асю, хотя в душе ее оправдывал.

Однажды вечером он услышал странный звон.

Звуки доносились из хижины, которая теперь была окончательно превращена в сарай, в подсобку. Он бросился туда и увидел, как Любка с остервенением железной кочергой лупит по банкам с компотами и вареньем.

Спасать уже было нечего.

По секрету от Любки черканул короткое письмо Асе:

Я все понимаю и за тебя страшно рад, но и нас ты пойми. Мы очень соскучились. И нам без тебя тяжело, особенно матери. Подумай, может, выкроишь пару деньков и заедешь? Конечно же, не вместо Бухары, а после? На пару дней, Асенька. Мы будем счастливы!

Ответ не заставил себя ждать:

Не, дядь Вань. Ничего не получится, извини! Возвращаемся мы тридцать первого, а первого сам понимаешь! Приеду на зимние каникулы, зуб даю! Не обижайтесь!

И снова лето подходило к концу, и понемногу жухли и желтели листья на островерхих пирамидальных тополях и кипарисах. И снова невыносимо сладко пахло упавшими фруктами, и горьковатыми пышными астрами, и отцветающими, поблекшими южными розами. И предстоящей тишиной. И тоской.

Иван снова начал ходить на берег, пытаясь писать. Но получалось все нехотя, вяло, и мысли его были далеки. Печь почти не топили, осень была затяжной, дождливой и теплой. Наступила зима, бесснежная и, как обычно, сырая. Его попытки уговорить Любку поехать навестить Асю в Питер – конечно, сюрпризом, а как еще? – провалились. Гордая Любка отказывалась:

– Без приглашения не поеду. Еще чего! Не нужна ей мать, и не надо.

– Сюрпризом, Любка! – повторял Иван. – Увидишь, она обрадуется! Что нам стоит? Возьмем билеты, сутки – и мы на месте. Снимем комнату, там такого добра завались, прямо на вокзале кучей стоят ушлые бабки и хватают за локти. Разместимся, и сразу к Аське! Нет, ты представь, как она обалдеет!

– Ага, просто с ума сойдет от счастья, – грустно кивнула Любка.

Но втайне друг от друга надеялись, к Новому году Ася приедет – обещала же, а?

К празднику Ася не прислала даже короткого поздравления. Только третьего числа пьяненькая Надька принесла телеграмму:

С Новым годом, простите, что припозднилась, совсем закрутилась, встречали, как всегда, группой на даче. На каникулы едем в Вильнюс. Вы не обижаетесь? Люблю, скучаю. Ваша Ася.

Любка перечитала телеграмму, медленно порвала бланк и выбросила в ведро. Поставила чайник и, ничего не комментируя, села у телевизора.