Онлайн книга «Солги со мной»
|
В руку мне сунули холодный высокий бокал шампанского. Мандраж спал – всеобщее внимание часто действует на меня благотворно. Вскоре я, облокотившись на пианино, живописал трудности дороги сюда: метро, электричка, тысяча миль на своих двоих… Повернулся пожурить Эндрю. – Один я был без машины. Как в Лос-Анджелесе! Пришлось дважды тормозить кого-то и спрашивать. Эндрю расхохотался. – Пол романист! – Романист? – изумилась Сьюзи. – Да. – Сколько тебе было, когда ты написал «Примечания»? Двадцать два? – спросил Эндрю. Я скромно улыбнулся. – Двадцать один, на последнем курсе в Кембридже. А в двадцать два опубликовали. Девятое место в рейтинге «Санди таймс»… Какие чистые, невинные слова! Я чувствовал, как они ложатся на свежую почву и пускают корни – новые побеги, ростки надежды. – Потрясающе! И с тех пор продолжаете? – поинтересовалась Сьюзи. Улыбка застыла у меня на губах. – Потихоньку… Пара повестей, вы вряд ли слышали… – А правда, что в каждом человеке скрыта книга? – раздалось за спиной. Затасканная фраза. Повернул голову посмотреть, кто ее произнес. В дверях стояла стройная изящная блондинка с волосами до плеч и в перепачканном мукой фартуке. Шагнула навстречу и протянула руку. Звякнули серебряные браслеты. У нее был маленький острый подбородок и кривоватый рот в бледно-розовой помаде, которая не шла ей. Несмотря на очевидно зрелый возраст, она чем-то напоминала ребенка. Ничего особенного, однако более привлекательная, чем остальные экземпляры. – Я Элис. Мы уже встречались. Что-то знакомое в ней действительно было, но я никак не мог вспомнить. – В самом деле? Не опуская руки, она склонила набок голову. – Элис Маккензи. Эндрю отлепился от фортепьяно. – Не узнаешь, Пол? Вы с Элис виделись. Ну хотя бы той ночью в Греции! Засмеялся. У ног моих разверзлась пропасть. Вспоминать Грецию я не любил… Игнорируя протянутую руку, наклонился и чмокнул Элис в щеку. – Разумеется, – ответил я. Она приподняла ко мне лицо и застыла. – Вы курили. Запах… Я поднял руки, как будто сдаюсь. Она наклонилась ближе, коснулась руками ворота моей рубашки и втянула носом воздух. – Не извиняйтесь, это восхитительно!.. Ладно, пора на кухню, меня там заждались. Снова исчезла. Эндрю проводил ее взглядом. – Какая же Элис удивительная! – придвинулась Бу. – Настоящий ураган энергии! – Что вы говорите! Мне она показалась вполне заурядной. – Да, просто что-то невероятное! – подтвердила Бу и возвысила голос: – Эндрю, сколько ей было, когда умер муж? Эндрю обернулся, задумчиво прикрыл глаза. – Хм… Десять лет, как Гарри… Да, тридцать с хвостиком. Дети были еще совсем маленькие. – Печально, – вставил я. – Рак? – Надпочечников, – ответила Бу. – Большая редкость. У него болел живот. Думали, аппендицит. К тому времени, как разобрались, пошли метастазы. Сгорел за три месяца. Но она такая сильная! Держалась ради детей! В голосе Бу вместе с уважением сквозило самодовольство, словно, восхваляя Элис, она приобретает часть ее святости. – Замечательная мать! – добавил Эндрю. – И высокопрофессиональный адвокат. Не хапуга, не акула бизнеса вроде меня. – Он помедлил, давая нам время мысленно ему возразить. – Работает в «Талбот энд компани». Слыхал? Юридическая консультация в Стоквелл, довольно известная. В основном представляет интересы беженцев. – И жен, которых избивают мужья, – прибавила Бу. – А еще – в разных объединениях. «Женщины против сексуального насилия», «Женщины за права женщин», «Женщины за права беженцев»… Всего не перечислишь. – Это она начала кампанию «Найди Джесмин», – заявила Бу таким тоном, будто я обязан знать, о чем она, черт подери, говорит. – Вы знакомы, – повторил Эндрю. – В ту ночь на Пиросе. Мы ужинали на пристани – и тут ты. Забыл? – Я был не в лучшей форме, – осторожно отозвался я, опираясь на спинку стула. – Да, старик, ты тогда немного перебрал. Нагрузился, скажем так. Я шутливо почесал голову. – Солнечный удар. Эндрю щелкнул языком. – Рецина! Я бросил взгляд на Бу. – С тех пор – ни капли! Терапия через отвращение. На ее щеках заиграли глубокие ямочки. Поначалу я сбросил ее со счетов как высокомерную толстуху, а теперь, приглядевшись, обнаружил, что она вполне себе ничего, белокожая и голубоглазая. И выглядит сексуально: плечи широко расправлены, демонстрируя высокий бюст, короткие пухлые ноги обтянуты узкими джинсами, мыски развернуты, как у балерины. Улыбнулся ей, избегая встречаться глазами с Эндрю. – Дело прошлое, – произнес он. Тина появилась в дверях, помахивая деревянной ложкой. Завитки жестких золотисто-каштановых волос выбились из-под банданы, щеки раскраснелись. – Ужин на столе! Я первым вышел из комнаты и последовал за ней по коридору в огромную кремово-белую кухню. Пространство посередине разделял островок раковины, где Элис мыла листья салата. С металлической штуковины, прикрепленной к потолку, свисали стальные сковородки. Огромные стеклянные двери вели в сад. Терраса за ними, кроме небольшой ее части, освещенной огнями кухни, тонула во мраке. Подтянулись остальные. Мужской голос произнес: – Больше всего беспокоит парковка… Стол сверкающего красного дерева накрыли с исключительной пышностью. Эндрю принялся зажигать свечи длинной элегантной зажигалкой «Диптик». Щелк-щелк. Тина с клочком бумаги в руке указывала гостям, куда садиться, притворяясь, что не может разобрать собственный почерк. Я встал у выделенного мне места, спиной к кухне и лицом к трем большим картинам на стене. Безобразная мазня, полуабстрактные морские пейзажи, яркие несочетающиеся цвета – бирюзовый, оранжевый, много белого. Совсем не мое. Предпочитаю обнаженную натуру. – Художник – я, – пояснила Тина у меня за спиной. – Так что придержите колкости! – Колкости? Боже упаси! Наоборот, так… динамично. Игра света замечательно передана. – Это Греция. Пирос, где… где вы были. Вид из «Цирцеи». Ездим каждый год, благодаря Элис. Элис, которая все еще возилась у раковины, при звуке своего имени подняла глаза и рассеянно улыбнулась. |