Книга Счастье, страница 44 – Зульфю Ливанели

– А выглядит совсем как тетя Фатьма…

Женщина с улыбкой посмотрела на Мерьем и сказала:

– Извините его, он еще совсем ребенок.

Мерьем произнесла:

– Пускай, ничего страшного. Я завяжу.

Однако у нее ничего не получилось, она никак не могла справиться с этими нарядными ботинками. И ребенок, пыхтя, сам завязал шнурки.

Мерьем в жизни своей не слышала, чтобы к ней обращались не на «ты», а на «вы». Разве это не было чудом?! Белокурая женщина, сидя рядом с мужчинами, разглядывает картинки с голыми девицами, девушка скандалит с мужчинами, а теперь вот еще и ее саму величают на «вы». Это ли не чудеса?!

В этот момент молодая женщина, сидящая рядом с Джемалем, сказала: «В добрый путь!» Она не обращалась ни к кому конкретно, однако мужчина напротив тоже промолвил: «В добрый путь!» Все одобрительно покачали головой.

– Этот господин, который сидит рядом со мной, американский журналист, – вдруг сказала молодая женщина. – Он приехал, чтобы написать репортаж о Турции. Он со всеми хотел бы поговорить. А я буду ему переводить. Меня зовут Лейла, я гид.

Достав из сумки визитные карточки, она протянула их мужу женщины в бело-голубых ботинках и Джемалю.

– Имя господина – Питер Кэйп. Он хочет задать вам несколько вопросов. Если вы, конечно, согласны, – с улыбкой добавила она.

Сидящий напротив нее коротко стриженный мужчина кивнул:

– Конечно! С удовольствием.

Он обратился к американцу на языке, которого Мерьем не понимала. Было заметно, что и мужчине говорить на чужом наречии нелегко.

Но ему так сильно хотелось пообщаться с американским журналистом!

– Мы побывали во многих местах, – сказала Лейла. – На востоке и на западе, на Черном и Средиземном морях. Однажды пришлось ехать на грузовике, а в деревнях передвигались на ишаке. Сейчас вот путешествуем поездом. Цель господина Кэйпа – пообщаться со всеми.

Мужчина снова произнес:

– Конечно! Пожалуйста!

Белокурый американец заглянул в блокнот, который держал в руках, и что-то сказал. Он не оборачивался к Лейле, а спрашивал, глядя мужчине прямо в глаза. А она переводила:

– Он спрашивает, кем вы работаете.

– Я врач, уролог, а моя жена работает в банке.

– Вы живете в Анкаре? – спросил Кэйп.

– Да.

– Некоторые из людей, с которыми мы беседовали, говорят, что противостояние правых и левых сил в Турции ушло в прошлое. Сейчас Турция является трехполюсной. С одной стороны – турецкие националисты, с другой – курдские националисты, а третий полюс – это политический ислам. Вы поддерживаете это мнение?

От такого вопроса доктор немного опешил, даже не смог скрыть своей растерянности. Затем, поколебавшись, ответил:

– Нет! Я совершенно не согласен. Я никогда не соглашусь с тем, что Турецкая Республика может быть разделена.

Он поднял брови, выставил вперед подбородок и встрепенулся так, словно говорил с иностранным агентом, продавая секреты которому он совершил бы предательство в отношении своей родины.

Лейла, видимо, уже повидала всяких ситуаций, она бойко объяснила Питеру, что и как. А затем сказала:

– Вы неправильно поняли. Он говорит не о разделе Турции, а о том, что происходит поляризация турецкого общества. О трехполярной Турции.

Доктор задумался. Воспользовавшись возможностью, в разговор вступила его жена:

– Такого разделения нет, – сказала она. – С одной стороны, есть современная и светская республика Ататюрка. А с другой – пытающиеся ее уничтожить курды и исламисты.

Лейла перевела ее слова американцу.

На этот раз Питер обратился к женщине:

– Вас пугает эта ситуация?

– Да, немного, – ответила женщина. – Потому что нам уже хорошо известно, что могут сделать курды, чего может стоить Турции их восстание.

Немного помолчав, она добавила многозначительно:

– Естественно, и западные государства этому способствуют.

Питер Кэйп спросил:

– Что же в этом страшного?

– Исламисты хотят превратить нас в Иран, чтобы современные турецкие женщины, как тараканы, были закутаны с головы до ног. Будь такая возможность, они бы на всех нас надели паранджу!

– А что вы думаете об акциях ношения платков-тюрбанов в университетах?

– Все это идет из одного центра. Они не просто водрузили на голову тюрбан, это политический символ, в Иране все тоже с этого начиналось. Сначала университеты заполняются тысячами студенток в тюрбанах, потом следует государственный переворот, после этого мы захотим перейти на арабскую графику, перенести выходной с воскресенья на пятницу, а там недалеко и до шариатского государства! Это что-то вроде «Талибана»!

– Что же, по-вашему, студенты не могут одеваться так, как хотят?

– Если таким образом они исполняют часть вражеского призыва, то нет! Наши бабушки всегда носили платки, однако это – совсем другое! Это не нормальный платок, а политический символ, униформа.

– То есть? – спросил Питер.

Женщина подняла руки к голове, пытаясь объяснить разницу между нормальным платком и тюрбаном, как вдруг наткнулась взором на Мерьем.

– А, – сказала она. – Вот, пожалуйста. Голова этой девушки тоже покрыта, однако не так, как у них. Нормальные анатолийские женщины носят вот такие платки, а не те, уродские.

«Ой-ой, – воскликнула Мерьем про себя. – Вон чем обернулся этот пылкий разговор – перешел на мою одежду!» Все в купе уставились на ее грязный платок. Даже гяур на нее смотрел.

– Откуда вы? – спросила ее Лейла.

– Из Сулуджа, что в окрестностях озера Ван.

Лейла перевела это Питеру.

Тот с жадностью принялся ее расспрашивать:

– Ты турчанка или из курдов?

Мерьем с беспокойством посмотрела на Джемаля, чтобы понять, может ли она отвечать, и, не заметив каких-либо признаков его гнева, прошептала:

– Слава Всевышнему, я мусульманка!

Лейла объяснила:

– Он не то спрашивает. Он спросил: ты из турок или из курдов.

В разговор вступил Джемаль:

– У нас там все вместе живут, турки и курды. Когда девушку замуж берут, семьи смешиваются. Однако турок больше.

С первого взгляда Лейла поняла, что он военный, и тут же довела это до Питера.

Питер проявил большой интерес к службе Джемаля в спецназе, к столкновениям в горах и обрушил на него шквал вопросов: в каких переделках он побывал? Правда ли, что разрушаются курдские деревни и проводятся зачистки? Творятся ли жестокости в отношении находящегося в окружении населения? Погибали ли его друзья? Много ли повстанцев он убил? Как проходят боестолкновения? Уходят ли курды на север Ирака? Был ли он ранен?