Книга Алхимия иллюзий, страница 61 – Антон Леонтьев

Вика отвела взгляд, и Виктор, явно повеселев, заявил:

— Но у меня к тебе, Вичка, тоже требование — перестань звать меня наконец «милок»!

Вика хмыкнула и в знак согласия качнула головой, а потом направилась к двери, помня, что фирма по доставке деликатесов ждет ее.

— Вичка, значит, договорились? Тебя ровно в восемь вечера заберут. Будь готова. Моя супруга и я приглашаем тебя на званый вечер.

«Банкет с бесами звучало бы лучше», — подумала Вика, выходя из своего кабинета в коридор.

Когда Вика вернулась домой, то первое, что ей бросилось в глаза, это огромная корзина роскошных алых роз в прихожей. Вышедшая встречать ее Марина Ильинична, явно умиляясь, произнесла:

— Курьер примерно час назад доставил.

Вика заметила золотую карточку, на которой изящной вязью было выведено: «Моей Вичке».

Она разорвала карточку и обернулась в поисках мусорного ведра. Муж никогда не называл ее Вичкой — она на этом настояла едва ли не в первый день знакомства с Сашей.

Как угодно, но только не так. Потому что Вичкой называл ее только один человек. Тот самый, который и прислал ей эту корзину роз.

Затем Вика взяла корзину и, прошествовав с ней на лоджию, небрежно швырнула в угол, да так неудачно, что корзина упала на бок, и некоторые розы погнулись или даже поломались.

Марина Ильинична, ошеломленно наблюдая за действиями хозяйки, проговорила:

— Извините, Виктория Павловна, но неужели вы поссорились с Александром Дмитриевичем? Это ведь такой эксклюзивный подарок! Цветы столько стоят!

— Эти цветы не от Александра Дмитриевича, — ответила Вика. — И давайте завершим эту тему. Кстати, если вам цветы так нравятся, можете забрать их себе. Я вам их дарю!

Вика поспешила перевести разговор в другое русло и стала расспрашивать няню о том, чем она занималась с Павликом. Марина Ильинична, явно еще находясь под впечатлением от варварского, по ее мнению, поступка Вики, доложила:

— Павлик со своим новым питомцем носится! — и, понизив голос, добавила, кажется, несколько осуждающе: — Вы бы перед тем, как покупать этого грызуна, сначала бы ребенка подготовили. Да и чем эту крысу кормить?

— Какую крысу? — спросила в недоумении Вика.

И тут раздался восторженный крик Павлика, выбежавшего ей навстречу:

— Не крысу, а крыса! Потому что это он, мамочка! И зовут его Витольд Седьмой, и он — император Священной Империи Крысюков!

В руках мальчик сжимал что-то белое и пушистое. А потом сунул это матери под нос, Вика разглядела мордашку достаточно упитанной крысы-альбиноса и ее красные глазки-бусинки.

— Мамочка, посмотри, какой он классный! Витольд Седьмой, он такой смешной…

Вика вопросительно посмотрела на Марину Ильиничну, а та сказала:

— Эту… это животное тоже курьер доставил, только днем. Мы как раз на прогулку собирались.

Наблюдая за тем, как сын возится с крысой, точнее, крысом, Вика подумала о том, что со стороны Саши было весьма безответственно без предварительного с ней согласования покупать и присылать сыну с курьером эту крысу.

Точнее, крыса.

Вспомнив, что утром они расстались не самым лучшим образом, Вика ощутила жгучее чувство вины. Что же, понятно, отчего муж принял решение и тотчас осуществил его, не спросив согласия Вики.

Вероятно, в подобной ситуации она поступила бы точно так же.

— Мамочка, давай поиграемся с Витольдом! Ой, смотри, он снова накакал!

Марина Ильинична укоризненно заметила:

— Эта мышь только и делает, что, вы уж извините, испражняется везде, где только можно. И чем ее кормить, ума не приложу?

— Витольд питается золотыми кедровыми орешками и волшебной пыльцой, — заявил Павлик со знанием дела. — Мама, у нас есть золотые кедровые орешки?

Вика прошла на кухню и заметила на столе большой прозрачный террариум, явно новый, а также несколько пакетов с кормом для грызунов.

— И это тоже курьер притащил, — заметила неодобрительно няня.

Павлик посадил крыса Витольда на руку Вике, допытываясь:

— Так есть у нас золотые кедровые орешки, мамочка?

Крыс, цепляясь крошечными коготками за рукава делового костюма Вики, прополз по рукаву вверх, шевеля усиками и буравя ее своими красными глазками-бусинками. Этот взгляд Вике не понравился, он напомнил ей пристальный взгляд того человека, о котором она хотела думать меньше всего.

И который сегодня, в ее день рождения, убил ее шефа.

— Забери его, Павлик, — попросила она, но сын, рассуждая о том, что если золотых кедровых орешков нет, то подойдут и серебряные, а волшебную пыльцу можно заменить колдовским кефиром, не слушая ее, принялся распаковывать корм для грызунов.

Крыс завис на плече Вики, и она закричала:

— Забери эту гадость!

Она готова была стряхнуть грызуна с себя, возможно, даже швырнуть его в стену — хорошо, что перепуганная Марина Ильинична, подхватив крыса и поглаживая испуганное животное, произнесла:

— Хорошо, Павлик, давай посмотрим, что у нас имеется…

Сын, даже не глядя на мать (что было высшей степенью его обиды), громко произнес:

— Смотрите, он вас любит, Марина Ильинична! Не то что некоторых, которые вечно кричат…

Вика подошла к сыну, поцеловала его в вихрастую макушку, но ребенок упорно занимался тем, что вскрывал упаковку корма для грызунов, делая вид, что это самое важное занятие в его жизни.

Не исключено, что это и было в данный момент самое важное занятие в его жизни.

— Идите, идите, вам надо отдохнуть! — сочувственно проговорила Марина Ильинична. — Неприятности на работе?

Вика не стала отвечать на ее вопрос, потому что что она могла сказать? И главное, можно ли считать неприятностью, если маньяк-психопат, убивший твоего первого друга и твоих родителей, а также кучу других людей, терроризировавший тебя много лет назад, вдруг снова возник из небытия и убил в твой день рождения твоего же шефа?

Наверное, под неприятностями на работе милая Марина Ильинична подразумевала все же что-то иное.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Вика замерла, наблюдая за тем, с каким увлечением сын возится со своей крысой, точнее, крысом, с какой любовью подкладывает усевшемуся на столе грызуну, уморительно жевавшему корм, очередную горстку еды и как Марина Ильинична, недавно столь брезгливо относившаяся к Витольду Седьмому, осторожно гладит его по вздрагивавшей спинке.

А она, родная мать, во второй раз за день обидела своего ребенка. И все почему? Не исключено, потому, что она была шизоидом.