Онлайн книга «Дневник пакостей Снежинки»
|
– Да, – почему-то тоже тихо ответила я. – У Александра Михайловича есть лишний вес? – Да. – Ему на завтрак положена небольшая порция йогурта? – Да. – Полковник вытащил из холодильника батон колбасы и прямо от него откусывает! Мне сверху это отлично видно. С воплем: – Немедленно закрой холодильник, – я бросилась на кухню. Толстяк быстро сделал глотательное движение. – Я ничего не ел. Колбасу не брал. – А что у тебя в руке? – прошипела я. Александр Михайлович посмотрел на батон докторской. – О! Понятия не имею, как он сюда попал. Все! Хватит! Я уехал на работу! Полковник быстро посеменил в коридор. Я вернулась в столовую. – Спасибо, Ниночка! – Ох уж эти мужчины, – вздохнула Пантина, – прямо как дети. – Как ты узнала, что я ем? – спросил Дегтярев, возвращаясь в комнату. – Специально вернулся из-за любопытства. – Ты забыл портфель, – догадалась я. – А вот и нет, – возразил толстяк, – мне стало интересно, как… – Ваша сумка стоит у комода, – подала голос няня. Александр Михайлович задрал голову. – Ага! Вот кто ябедничает! – Доносчик говорит тайно, – возразила Пантина, – нашептывает на ухо! Да еще приукрасит рассказ! А я сообщаю громко, во весь голос: вы ели то, что вам нельзя! Это не клевета! А забота о здоровье человека! Дегтярев покраснел и поспешил в коридор. – Портфель опять забыли! – напомнила няня. – И у вас на животе пуговичка расстегнулась! Полковник побагровел, но, ничего не сказав, направился к комоду, где оставил свой портфель. – Всем привет! – объявил Юра. – Рада вас видеть! – ответила Нина. – А что вы у люстры делаете? – изумился муж Манюни. – За нами следит, как вертухай на вышке, только собак не хватает и колючки по периметру, – протянул Дегтярев, наклоняясь. – Псов у нас большой выбор, – сказал Маневин, материализуясь у стола. – Свят, Свят! Нина Сергеевна, что вы делаете под потолком? – Вопрос уже потерял оригинальность, – отозвалась няня. – Александр Михайлович, подождите. Полковник, собравшийся повернуть в коридор, замер. – Ну? – Извините, бога ради, – смутилась Нина, – понимаю, что женщине нельзя произносить подобное. Это не комильфо! – Говорите, – процедил сквозь зубы толстяк. – Где Машенька? – вдруг спросила Нина. – Ну, если вам это не комильфо, – засмеялся Дегтярев, – то… – Не то хотела сказать, – остановила его няня, – я подумала: нашепчу Манечке на ушко, а она уж вам осторожно, деликатно, с пониманием сложности ситуации… У Александра Михайловича округлились глаза. – Я, по-вашему, заболел? – О нет, – без особой уверенности возразила Нина, – хотя… Это просто… э… ну… – Что? – завопил Дегтярев. – Саша, не волнуйся, ты выглядишь, как всегда, – сказал Маневин. – Цвет лица здоровый, – добавил Юра, – бодрый, красный. Вот Даша зеленая. Но ей это идет. – Так где Манечка? – повторила няня. – Она такая умная, скажет полковнику осторожно что к чему. Мне, право, неудобно! – Марусю в пять утра вызвали на роды к йорку, – объяснил зять. – Немедленно скажите мне правду, – велел Дегтярев. – Нина Сергеевна, что вы, сидя наверху, увидели? – изменила я вопрос толстяка. – Ой, право, мне неудобно, – прошептала няня, – я женщина, Александр Михайлович мужчина… О таких вещах может сказать лишь супруга, да и то шепотом… на ушко. Или доченька! Или внучка! – Пусть она объяснит, или я за себя не отвечаю! – рявкнул полковник. – Дашенька, может, вы? – пролепетала Нина. – Как родной человек… супруга… – Муж Даши я, – напомнил Феликс. – Ну… почти жена, – вздохнула Пантина, – э… э… боевая подруга… – Дарья, скорее, танк с ракетной установкой, огнеметами и химическими бомбами, – разъярился толстяк. – Что со мной не так? – Кое-что, – прошептала Нина, – Дашенька, давайте вам на ушко скажу, а вы уж уведете полковника подальше и там… ему… все… в глаза! – Хорошо, – согласилась я. – Ой! Как здорово, – забила в ладоши Пантина. – Одна проблема, – продолжала я, – мои уши до вас не дотянутся. А как вас опустить, я пока не знаю. – О-о-о-о, – простонала Нина, – ужасное ощущение, понимаю, придется самой. Господа! Убедительно прошу вас меня понять. Ни в коей мере я не являюсь бесцеремонной дамой, которая… – Мы поняли, что вы чрезвычайно деликатны, – остановила я няню. – Да, да! Очень приятно оказаться среди тех, кто с тобой на одной волне, – обрадовалась Нина Сергеевна. – Мне трудно сейчас, вот так, прямо, но… выхода нет. Александр Михайлович! У вас не комильфо с задними воротами! – Что? – вытаращил глаза толстяк. – Не комильфо с задними воротами, – еле слышно повторила Нина. – Это так мило, что вы любите птичек! – Я люблю птичек? – ошалело повторил полковник. – Каких, на фиг, птичек? – Пингвинчиков, веселых, в кепочках, – донеслось сверху. – Она сошла с ума! – резюмировал полковник. – Нет, – обиделась Нина. – У вас не комильфо с задними воротами! Птички оттуда выглядывают. Я их вижу. Нельзя так из дома выходить. Птичек неприлично посторонним показывать. Ладно бы одни мужчины вокруг вас были, но есть и женщины. Невинные девушки. Они еще не замужем. Им такое рано видеть. – Юра, вызови «Скорую», – велел толстяк, – психиатрическую перевозку. – Я здорова, – возразила Пантина, – просто предупреждаю: птичек вижу. – Где они у меня? – взвыл толстяк. – Из задних ворот смотрят! – Где они у меня? – побагровел Дегтярев. – Из задних ворот выглядывают. – Да где эти чертовы ворота? – затопал ногами толстяк. – Сзади, – уточнила Нина. – Я не забор, – рассвирепел полковник, – нет у меня ворот. – Они у всех есть! – твердо заявила Нина. Я зашла за спину Александра Михайловича. – Скажи, ты сегодня надел красные трусы? Полковник надул щеки, потом выдохнул. – И что? – На них изображены пингвины? |