Онлайн книга «О бедной сиротке замолвите слово»
|
Мелисса же… А где сестрица моя разлюбезная? Сгинула по пути? Или… сгинули? – Эй, – я развернулась. – Ты где, блаженная?! Эхо прокатилось по коридору. Я подошла и попыталась выглянуть, но коридор был темен, да и решетка, хоть и покрылась толстым слоем ржавчины, держалась крепко. Прутья стояли часто, голову сквозь них не просунешь. Зато эхо разгулялось, разговорилось на разные лады, будто друг с другом перекрикиваясь. Блаженная? Блаженная… еще какая… блаженный от слова «благо»? Или это я опять не угадала? С языком сложно, а вот… Шорох. Крыса? Крыс я не то чтобы побаиваюсь, скорее разумно опасаюсь. Крысы, они порой поопасней льва будут, особенно если много… Так, успокоиться. Никто не нападет сразу. Крысы для этого слишком осторожны, за что честь им и хвала. Сперва разведчиков пошлют, потом… Потом мы выберемся. Даром, что ли, под боком у меня целых три могучих мага. Смех. Далекий такой. И болезненный. Болит голова. Раскалывается просто-напросто, будто спицу сунули, и вообще… дышать надо. Глубже. И выдохи на счет. И что там про йогу говорили… йога – это модно, как пилатес и еще какая-то оздоровительная хрень, на которую у меня не было ни денег, ни времени… денег сейчас довольно, времени, похоже, тоже хватит, если из камеры не выберемся. Самое время учиться дышать правильно. Смех пробирал до костей. И кости бы перебрал, если б смог. А он может? Он? Может, он нечеловеческой природы? Шаги. Звонко цокают каблучки по камню. Плывет в темноте круг-светляк, за которым вырисовывается темный силуэт. Надо же, не провалилась в бездну, видать, я плохо пожелала… надо будет конкретизировать, так сказать. – Живы? – не скрывая разочарования, поинтересовалась Мелисса. – А ты на что надеялась? – я оперлась на решетку, которая скрипнула, но вес тела моего выдержала. – Мало ли… придется самой, а я не слишком люблю марать руки. И потому перчаточки надела. Понимаю. Разумная предосторожность… – Шла бы ты… – Пойду, а вы тут останетесь. Не страшно? Я пожала плечами. Страшно? Страшно было ныкаться по кустам от пьяной гопоты, которая громко рассказывала, что со мною сделают, если найдут. Или вот мамашку после первого передоза откачивать. Тогда я еще не знала про передоз и думала… ай, не важно. Или смотреть, как бабушка умирает. Или… Я знаю, что такое страх, когда руки леденеют, а ноги отнимаются, когда из всех мыслей в голове остается одно – это не может произойти со мной. Только не со мной… – Думаешь, откроют? – сестрица ткнула пальцем в решетку. – Брось… это место строили, чтобы держать магов. Поэтому… Оставь надежду всяк сюда входящий. Понимаю. – И давно? – Что? – Строили давно? – я потрясла увесистый замок, который выглядел весьма древним. – Лет триста тому… Что ж, тогда есть шанс обойтись без магии, только сестрице об этом знать не следует. – И что, ты решила держать нас здесь и дальше? – я вытерла руки о брюки, все равно им хуже не станет, а ржавчина была… жирной. Неприятной. – Почему ты думаешь, что я отвечу? Потому что тебе страсть до чего хочется поговорить. Выплеснуть на меня всю свою ненависть, а заодно обиды, а потом, когда я проникнусь – что вряд ли, но не стоит разочаровывать человека, – рассказать и о великом плане. Возвыситься, так сказать, интеллектом над нами убогими. – Почему бы и нет… ты же зачем-то пришла. – Мне надо подождать. – Чего? Мелисса прижала палец к губам и отступила. Шаг. И еще шаг. Тьма становится плотнее, она проглатывает сестрицу, и даже фонарь в ее руке растворяется, хотя и не сразу. Да уж… антуражи способствуют. Я обернулась. Айзек, кажется, пришел в себя. И Рай ожил… вот как бы понять, в своем он уме или еще не слишком? – Мы все умрем, – Айзек встал на четвереньки. – Еще скажи, что в страшных мучениях… – Возможно, – не стал спорить он, поднимаясь на колени. И встал. Прислушался к себе. – Магия не действует… так и должно быть. – Только твоя не действует или в принципе? – на всякий случай уточнила я. И к Малкольму подошла, уж больно бледным он гляделся. Ничего. Пульс ровный. Дыхание тоже… а дар мой ничего, жив, во всяком случае, я вполне вижу его. И вязкую черную пакость, которая разносится по крови. К вечеру станет хуже. Если мы до вечера вообще дотянем. – В принципе. Рай со стоном поднялся и спросил: – Где мы? – Во дворце, – ответил Айзек. Решетку он потряс, чем вызвал новый приступ потустороннего смеха, от которого меня едва наизнанку не вывернуло. Во дворце, стало быть. Как-то вот… иначе я себе дворцы представляла. Золото там, статуи… зеркала, белый мрамор, блеск и сияние. А тут… – Это самые нижние уровни… я здесь был… однажды… От решетки он отстал, хотя и пнул напоследок. – Я только не понимаю, как… Как, как… каком кверху. Бабуля, чтоб ее… и от кого сестрица узнала о своем божественном происхождении? Вариантов немного, и оба не нравятся… вот бабуля бы молчала. Она, при всех своих тараканах была человеком практичного склада, понимала, что королевский род не слишком обрадуется новой родственнице… И про клятву вспомнить стоит, хотя тут надо признать, что я сути ее не знаю, а потому… Темнота ждала. И тот, кто в ней скрывался, смотрел в меня. Он видел мои мысли, видел меня всю, какая есть, с жалкими мечтами и пустыми надеждами. Он способен был сожрать их, да и душу мою вытянуть из тела, выпить в один глоток. Страшно ли тебе, девица? Еще как, тварь неведомая… только хрен тебе, а не страх… все мы смертны, иные просто больше прочих. – Нас в жертву принесут? – я прищурилась, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-то. – Уже. – Но мы живы. – Пока. Айзек подал руку приятелю. – Это… его территория… нижние уровни… сюда приводят преступников. Приговоренных к смерти… или желающих королевской милости… Ни хрена себе милость! |