Книга Аэрофобия 7А, страница 12 – Себастьян Фитцек

Бах.

Последнее предложение упало на Матса, как гильотина. Отделило голову от туловища и лишило мозг контроля над телом.

Матс опустился на закрытую крышку туалетного сиденья и уставился на откидную пепельницу в двери, рядом со значком «Курение запрещено», очевидная несуразица, которой – в отличие от его положения – существовало простое объяснение. Действительно, в туалетах самолетов были предписаны пепельницы. Чтобы пассажир, который нарушит запрет курения, по крайней мере не устроил пожар, сунув окурок в урну с бумажными отходами за отсутствием пепельницы. Матс мечтал, чтобы шизофреническому состоянию, в которое его ввел звонивший, тоже нашлось подобное логическое объяснение.

– Вы с ума сошли? – прошептал он. – Вы хотите, чтобы я убил шестьсот пассажиров?

Включая меня самого.

– Шестьсот двадцать шесть, если считать восемнадцать человек экипажа. Абсолютно верно, – сказал голос, глухо и безэмоционально, причиной чему, видимо, был голосовой декодер.

– Но я не понимаю. Зачем?..

– Мои мотивы вас не касаются. Достаточно, если вы будете знать следующее, доктор Крюгер: как только рейс LEA-23 исчезнет с мониторов, Неле отпустят и обеспечат ей медицинскую помощь. Но если «эйрбас», целый и невредимый, приземлится в Берлине, ваша дочь и младенец умрут.

Дверь снова подергали, и на этот раз мужской голос снаружи выругался, но пассажир со слабым мочевым пузырем интересовал Матса сейчас меньше всего.

– Послушайте, пожалуйста. Чего бы вы ни хотели, давайте это обсудим. Наверняка есть другой способ получить желаемое, нежели как в результате…

Массового убийства.

– Вы теряете время, доктор Крюгер. Не ищите другого выхода. Ищите своего пациента. Вам потребуется каждая минута этого полета, чтобы реактивировать в нем психическую бомбу.

– Моего пациента?..

– На самом деле это пациентка. Думаю, вы уже догадались, о ком идет речь.

Матс невольно кивнул.

Существовала только одна женщина с историей болезни, которую только что описал Джонни. Лишь одна женщина среди множества его пациентов, которая теоретически была в состоянии спровоцировать крушение самолета.

– Да, – прохрипел Матс, и голос действительно назвал имя, которого он боялся:

– Кайя Клауссен.

Матс.

Десять лет назад

– Ты знаешь, что есть причина, почему у них здесь такая дешевая еда?

Неле пожала плечами. Очевидно, что научно-популярный доклад интересовал его двенадцатилетнюю дочь меньше, чем клубничный йогурт на витрине, который она уже довольно долго гипнотизировала взглядом.

– Серьезно, – сказал Матс, взял десерт и продвинул свой поднос дальше, вслед за очередью, которая медленно, но верно продвигалась в сторону раздачи основных блюд.

– Коттбулар ^[3] с картофелем, яблочный сок и горячий напиток за четыре девяносто пять. Они сами доплачивают.

– Можно мне колу? – спросила Неле и быстро обернулась. Катарина ненадолго отошла в туалет.

– Колу? – повторил он, подняв брови. – А ты маму спрашивала?

– Да.

– И что она сказала?

Неле закатила глаза.

– Папа, ну серьезно. У тебя нет своего мнения?

Матс засмеялся и погладил ее по лохматой голове.

– Напитки наливают за кассой. Даже при всем моем желании, боюсь, ты не сможешь утаить от мамы коричневую жижу.

Металлические направляющие для подносов делали изгиб, и Матс с Неле тоже повернули налево. На неделе в обеденное время здесь было немного людей, поэтому они быстро продвигались вперед. Вообще-то Неле следовало еще быть в школе, но занятия отменились из-за прорыва водопроводной трубы.

– Приятного аппетита!

Полная повариха в белом колпаке и с раскрасневшимся от жара лицом весело подмигнула им, наливая впереди стоящему мужчине порцию брусничного соуса. Матс продолжил свою тему:

– Что я хотел сказать: таким образом, ИКЕА заявляет, что у них все очень недорого. Часто так оно и есть, но не всегда. Чтобы ты думала, будто вся мебель здесь супердешевая, они приглашают тебя поесть.

– Папа, – сказала Неле, заметно раздражаясь от постоянного желания отца объяснить ей всё и вся с психологической точки зрения. Поэтому Матс поспешил перейти к сути.

– По этой причине мы, когда начинаем свой обход, первым делом наталкиваемся здесь на ресторан. Тут вкусно пахнет, ты читаешь: «Вау, всего 1,99 за шницель» – и переносишь это на все остальное в магазине. Это называется обусловливание, понимаешь?

– Папа!

– Хорошо, я прекращаю.

Неле покачала головой, давая понять, что имела в виду совсем другое.

– Твой сотовый.

– Что?

Он пощупал карман брюк.

Действительно. Он даже не слышал звонка.

– Ты уже решила, что возьмешь – картофель фри или пюре? – спросил он Неле, прежде чем ответить на звонок.

– Алло?

– Это я, Фели.

В этот момент повариха спросила, что он будет заказывать. Матс, который не хотел быть невежливым по отношению к своей коллеге, сказал:

– Слушай, я сейчас в ИКЕЕ, мы можем…

– Нет, не можем. Извини. У нас чрезвычайная ситуация.

Он прищурился и поднял указательный палец, чтобы дать понять улыбающейся поварихе, что скоро сделает заказ.

– О ком речь? – спросил он и посмотрел на часы: 12:34. Если он не ошибался, Фелиситас работала на горячей линии службы экстренной психологической помощи только по выходным, и то с десяти вечера. По ночам, когда темные мысли выползали из своих укромных мест.

– Ее зовут Кайя Клауссен, восемнадцать лет, – объяснила ему психиатр. – Она как раз звонит мне из туалета своей школы.

– Она хочет убить себя? – спросил Матс как можно тише, но повариха все равно услышала. Теперь она больше не улыбалась.

– Да, – взволнованно ответила Фели. – Себя и всех остальных на территории школы.

Матс.

Сегодня.

Еще 12 часов и 30 минут до запланированной посадки в Берлине

– У вас все хорошо?

Валентино заглянул в туалетную кабину, как только Матс открыл дверь.

– Да, – солгал он и попытался протиснуться мимо стюарда, который только что стучал ладонью по двери. – А в чем дело?

– Пассажиры, которые наблюдали за вами, забеспокоились о состоянии вашего здоровья.