Онлайн книга «Моя душа темнеет»
До ее слуха донесся плач младенца. Она свернула в сторону, пошла на резкий, похожий на ослиный, крик, пока не дошла до комнаты с широко распахнутыми резными деревянными дверями. Она проскользнула внутрь и шмыгнула влево, где напротив большого, раскрытого окна стояла красивая ширма. Она умудрилась протиснуться между ширмой и стеной: звуки ее шагов заглушал плач ребенка. Смех Мехмеда пронесся по комнате, непосильной тяжестью упав на плечи Лады. – Я что – неправильно его держу? Я ему не нравлюсь. – Конечно, нравишься! – Голос женщины был приторно-сладким. Лада почувствовала, как он застрял у нее в ушах. Она знала, что сколько бы она их ни терла и ни мыла, ей не избавиться от него никогда. – Он сильный, видишь? – Мой маленький Бейязит. Будь сильным во время моего отсутствия. Я скоро вернусь. Слова Мехмеда были пропитаны нежностью, и Ладе захотелось, чтобы все было не так. Она думала, что самое худшее, что может произойти – это обнаружить его с другой женщиной, но это… Она не знала, как злиться на ребенка. Но все же ей это удалось. – Ты надолго уезжаешь? – спросила женщина. – До тех пор, пока мы не разгромим Скандербега. Тебе что-нибудь нужно? – Нет! О нас очень хорошо заботятся. Будь осторожен! – Прощай, мой мальчик! Лада с удовлетворением отметила, что с наложницей Мехмед разговаривал таким же тоном, как и с любым слугой. Но он совершенно точно испытывал какие-то чувства к ребенку. А его ему подарила наложница. Младенческий крик стих в коридоре. Лада услышала, как кто-то встал. Она вышла из-за ширмы, все еще держа в руках вазу. Мехмед скользнул по ней взглядом, направляясь к двери. Она запустила вазу ему в голову. Он увернулся, ваза врезалась в стену, острые осколки застекленной керамики рассыпались по полу, залитые водой и рассыпанными цветами. Побагровев от гнева, он взглянул на нее. – Да что ради всего… Она сорвала с себя вуаль. Через мгновение ярость на его лице сменилась улыбкой. Он рассмеялся и покачал головой. – Что ты здесь делаешь, Лада? Она закрыла дверь. Его глаза вспыхнули надеждой, и он шагнул к ней. Она увернулась от его рук. – Я могла тебя убить. – Во что бы то ни стало – убей меня. – Он снова потянулся к ней, и его улыбка была абсолютно безмятежной. Прошло уже несколько дней с тех пор, как им ненадолго удалось остаться наедине. Только не здесь, подумала она. Где угодно, только не здесь. – Скандербег? – спросила она, сменив тему. Искандер-бей был одним из любимых янычар Мурада, а теперь стал одним из любимых янычар Лады. Уже несколько лет он был колючкой в боку империи, и, используя то, чему научился у них, продолжал держать их в безвыходном положении. Лада изучила все его сражения с такой же страстью, с какой Мехмед изучал ислам. Лицо Мехмеда стало непроницаемым. – Да, мой отец объявил о начале новой кампании. Я поеду вместе с ним и буду командовать флангом в осаде. Грудь Лады взорвалась от радости. Она могла бы проявить себя, показать своих мужчин, и… она могла поехать, наконец-то увидеть что-то еще, пусть даже и не свой дом. – Когда мы выезжаем? Мехмед избегал смотреть ей в глаза. Он наклонился и поднял несколько цветов, осторожно, чтобы не порезаться об острые края разбитой вазы. – Я выезжаю сегодня вечером. Лад поспешила к двери. – Мы будем готовы через час, я… Мехмед схватил ее за руку и притянул к себе. – Ты не едешь. – Я… что? Мы готовы. Мои мужчины готовы. Нас мало, но мы можем осуществлять разведку, а я могу… – Ты остаешься здесь! Лада убрала его руку и отступила на шаг назад. – Почему? Он с неожиданной нежностью посмотрел на сломанные цветы в своей руке. – Мне нужно оставить в городе кого-то, кому я доверяю. – С этим справится кто угодно! В городе ничего ценного не останется! Взгляд Мехмеда стал тяжелым. Наконец, он посмотрел ей в глаза. – Ничего ценного? Лада все поняла. Она вырвала цветы у него из рук и швырнула их на пол. – Я не собираюсь оставаться здесь, чтобы присматривать за твоим щенком! Я тебе не няня! Мехмед обескураженно заморгал, потом покачал головой. – Лада, я говорил не о моем сыне. Думаешь, он здесь единственная ценность, которой я дорожу? – Тогда кто? – Ты! Я не возьму тебя на войну! Ты понятия не имеешь, какие там условия и как легко там погибнуть. – Я умею за себя постоять. – А я? Что я буду делать, если с тобой что-то случится? Я должен тебя охранять! Она толкнула его в грудь. Он зашатался, и осколки вазы захрустели под его ботинками. – Меня не нужно охранять! А потом ты скажешь, что хочешь держать меня за этими стенами, в надушенных и набитых подушками комнатах, держать меня здесь. Я не твоя наложница, Мехмед! – Я прошу не этого! – Он вскинул руки, нервно шагая по кругу. – Ты мне дорога. Что плохого в том, что я хочу тебя защитить? – Если бы я нуждалась в защите или если бы мне хотелось, чтобы меня защищали, я была бы такой же женщиной, как и все в этом доме! А я не такая, как они. – Нет, не такая! Я люблю тебя, Лада! – Он закрыл глаза и заговорил тише, пытаясь овладеть собой. – Пожалуйста, позволь мне любить тебя. Ты – самый дорогой человек в моей жизни. Ты и твой брат – единственные люди, которые знают меня по-настоящему. Лада вздрогнула, и Мехмед, уловив ее реакцию, вопросительно поднял брови. Он не понимал, о чем она говорит. Лада не рассказывала ему о своей последней ссоре с Раду и о том, что с тех пор, как они расстались, она ничего о нем не слышала. Мехмед не замечал истинной природы любви Раду – и того, как сильно Лада скучала по брату. – Пожалуйста, – сказал Мехмед. – Я уже потерял Раду, отпустив его к моему отцу. Он редко пишет, а когда пишет, то так, будто обращается к незнакомцу. Я не могу потерять и тебя. – Ты не можешь потерять то, чем не обладаешь. Возьми меня с собой. С разочарованным рычанием он сорвал с ее волос вуаль и бросил на землю. – Ты выглядишь смешно. Доспехи идут тебе куда больше, чем шелка. Лада прикоснулась ладонью к его щеке. Его кожа была мягкой и горячей, как всегда, как будто он горел ярче остальных. – Возьми меня с собой, и я буду носить доспехи все время, – промурлыкала Лада так нежно, что ее голос стал так похож на голос Хюмы, и Лада испугалась саму себя. Она притянула его голову вниз и поцеловала его, воспламеняясь от огня, пылающего внутри него. |