Книга Прекрасные, страница 41 – Дониэль Клейтон

Придворные Софии засвистели и захлопали в ладоши. Все выпили за здоровье принцессы и ее женихов. Скрипки и виолончели королевского оркестра заиграли вальс.

Министр Моды предложил мне руку.

– Позвольте пригласить на вальс фаворитку.

– А это не запрещено? – забеспокоилась я.

– Я очень важная персона, и у меня есть иммунитет против тюрьмы. Я могу рискнуть. – Когда он улыбался, многочисленные веснушки на его щеках сливались в одну.

– Я никогда раньше не танцевала с мужчиной.

– Могу поспорить, есть целый длинный список вещей, которых ты никогда не делала. – Министр Моды положил руку мне на талию и повернул. – Для меня большая честь быть первым.

Другие пары все время косились на нас. Мне казалось, что у меня перед глазами крутится калейдоскоп. Министр Моды закружил меня, как будто на королевской карусели. Комната превратилась в размытый хаос из света, цветовых пятен и звуков. Сытный обед давал о себе знать.

– Мне нужно остановиться, – сказала я.

– Так быстро? – Он остановился.

Мои ноги подкашивались и дрожали. Кожа покрылась липким потом.

Люди, танцевавшие рядом, стали глазеть на меня. Я зажала рот ладонями, и меня вырвало прямо на бальное платье.

Министр Моды извинился перед гостями, отметив, что у Прекрасных хрупкое телосложение. Дюбарри давала служанкам инструкции по поводу меня. Элизабет смеялась. Множество людей шептались, глядя на мое испачканное платье. Их лица казались мне смазанными, а гул голосов напоминал шум волн в заливе.

Бри бросилась помогать мне, но платье стало похоже на мокрую тряпку. Остатки изысканного королевского обеда застряли в его фиолетовых складках. Я была сама себе отвратительна.

Королева приблизилась ко мне, и меня снова затрясло.

– Камелия, – сказала она.

– Да, Ваше Величество, – ответила я и поклонилась.

– Я хочу тебя проводить.

Я чуть не задохнулась от охватившей меня паники. Ее глаза прожигали меня насквозь. Придворные смеялись и хихикали нам вслед.

Королева сделала знак рукой своему дворецкому, и мы вышли в длинный коридор. Реми и один из королевских гвардейцев следовали за нами. Репортеры, держась на расстоянии, рисовали скетчи и толкали поближе к нам черные шары-сплетники. Реми с гвардейцем давили их, как бумажные самолетики.

Меня очень беспокоил отвратительный запах. Меня раздражало, что королева стояла так близко. Не нравилось случившееся. Живот скрутило, и я боялась, что меня снова вырвет.

Королева оглядела меня с ног до головы.

– Как ты себя чувствуешь, дитя? – Она дотронулась до моей щеки, как будто проверяла, нет ли у меня жара.

– Я так много съела и выпила. Я ведь никогда раньше не пила шампанского.

– Ты сможешь это сделать? – спросила она.

– Сделать что, Ваше Величество?

– Быть той, в ком я нуждаюсь.

– Я сделаю все, что вы ни попросите…

Она приложила палец к моим губам.

– Посмотрим. Я все еще не уверена. – Она вернулась в Банкетный зал.

Ее слова застали меня врасплох, каждое из них как булавкой пришпиливало меня к месту, где я стояла, пока облако черных почтовых шаров не напало на меня стаей стервятников.

Я побежала вперед.

– Не торопитесь, – крикнул сопровождавший меня сзади Реми, – а то подвернете лодыжку, и мне придется тащить вас на руках.

Мне показалось, что он хотел таким образом пошутить.

Я скинула туфли, взяла их в руки и побежала еще быстрее. Мрамор приятно холодил мои ослабевшие ноги. Реми грохотал сзади башмаками и поймал меня еще до того, как я добежала до лестницы.

– Вы идете не туда, – сказал он, – а еще вы слишком слабы, чтобы бежать.

Мне показалось, что он старается меня задеть.

– Ваши покои на верхнем этаже в северном крыле, а это южная лестница. – Его лоб был влажным от пота и выдавался вперед, как кокосовый орех.

– Тогда покажи мне дорогу, – огрызнулась я и подобрала юбку своего мокрого платья. Мне очень хотелось оказаться как можно дальше от Большого Банкетного зала, репортеров и воспоминаний о том, что случилось.

Реми пошел рядом.

– Вам уже лучше?

– С чего это ты стал со мной таким нежным? – спросила я. – До этого момента я ничего, кроме инструкций и протоколов, от тебя не слышала.

– Командир сказал, что я должен изменить свое отношение к вам, – ответил Реми. Чувствовалось, что он снова повторяет слова инструкции. – Он считает, что тогда, в саду, вы не слушались потому, что я грубо себя с вами вел.

– Значит, не потому, что ты сам этого захотел?

– Я не то имел в виду, – пожал плечами он. – Никогда не умел говорить. Я выполняю ужасно сложную работу. Я никогда этим раньше не занимался. Мой командир сказал мне, что лучший способ защитить человека – это наладить с ним хорошие отношения.

– Но мы с тобой почти не разговариваем.

– Я разговариваю, – возразил Реми. – Мое любимое блюдо подали третьим. Хотя утка, по-моему, была пережарена. А еще ужинать на кухне не совсем удобно.

Я не обращала внимания на его бессвязную речь и то и дело со стыдом вспоминала свой позор. Мне хотелось узнать, напечатают ли об этом инциденте статьи в глянцевых журналах, желтых газетах или сегодняшнем ночном выпуске светской хроники. Интересно, королева именно поэтому задавала такие вопросы? Неужели она считает, что я не справлюсь?

Возможные заголовки вертелись у меня в голове:

ФАВОРИТКА ИСКУПАЛАСЬ в СОБСТВЕННОЙ РВОТЕ

КАМЕЛИЯ БОРЕГАРД СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ БЫЛА НЕ ТАКОЙ УЖ и ПРЕКРАСНОЙ

ВЕРНИТЕ ПРЕЖНЮЮ ФАВОРИТКУ. ОНА ХОТЯ БЫ НЕ ПАЧКАЛА ПЛАТЬЕ

ХОДЯТ СЛУХИ, ЧТО КОРОЛЕВА СОМНЕВАЕТСЯ в ПРИГОДНОСТИ ФАВОРИТКИ

Я ускорила шаг, понимая, что сегодня вечером мне понадобится по меньшей мере семь пиявок. Реми повернул еще три раза, и моим ногам становилось все холоднее и холоднее.

– Ты уверен, что знаешь, куда мы идем?

Его спина напряглась, и он повернулся, чтобы на меня посмотреть.

– Я не удостою этот вопрос ответом.

Мы вошли в маленький уютный холл, и я узнала место. Застеленные мягким ковром ступеньки вели прямо в покои Прекрасных. На ночном фонарике, привязанном у дверей, виднелся наш герб.

– Спасибо, – процедила я сквозь зубы, довольная, что избавлюсь от его компании. Я взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступени.

– Прежде чем вы пойдете отдыхать, я должен проверить безопасность вашей спальни в соответствии с новым протоколом, принятым после того, как в вашей ванной обнаружили мертвые розы.