Книга Предпоследняя передряга, страница 27 – Лемони Сникет

Ложка мёда в бочке дёгтя — это та малость, которая радует душу, когда все на свете идёт не так, например веточка душистой петрушки на бутерброде с протухшей рыбой или прелестный одуванчик в саду, поеденном зловредными козами. Проку от ложки мёда в бочке дёгтя, как вы сами понимаете, никакого, но тем не менее Бодлеры, хотя новая встреча с Олафом и преисполнила их ужасом и омерзением, были рады, обнаружив в бочке дёгтя ложку мёда: негодяй потерял интерес к своему новообретённому смеху. В последний раз сироты видели его на борту загадочной подводной лодки в форме осьминога, и тогда он взял себе в привычку смеяться странным смехом, полным фырканья, писка и всевозможных слов на букву X. Но когда негодяй шагнул к детям и ко взрослым, стиснувшим им руки, было ясно, что смех он теперь предпочитал лаконичный — здесь это слово означает «Состоящий лишь из слова „Ха“».

— Ха! — вскричал он. — Так я и знал, что снова найду вас, сироты! Ха! И теперь вы в моих руках! Ха!

— И вовсе мы не в ваших руках, — сказала Вайолет. — Просто по воле случая мы оказались с вами в одной комнате.

— Это ты так думаешь, сирота, — оскалился Олаф. — К сожалению, тот, кто держит тебя за руку, — мой союзник. Давай- ка её сюда, Эрнест! Ха!

— Сами вы ха, граф, — сказал Дьюи. Голос у него был спокойный и твёрдый, но Вайолет почувствовала, как дрожит его рука. — Я не Эрнест, и я вам её не дам!

— Ладно, давай-ка её сюда, Франк! — сказал Олаф. — Стриглись бы, что ли, по- разному, в самом деле, а то никак вас не различишь!

— Я и не Франк, — сказал Дьюи.

— Не морочь мне голову! — зарычал Граф Олаф. — Я, знаешь ли, не вчера родился! Ты один из этих дурацких двойняшек! Уж мне ли не знать! Ведь это моими стараниями вас из всей семьи осталось только двое!

— В моем роду бывают не двойняшки, а тройняшки, — сказал Дьюи. — Я Дьюи Денуман.

При этих словах единственная бровь Графа Олафа изумлённо вздёрнулась.

— Дьюи Денуман? — пробормотал он. — Так он не выдумка! А я-то всегда думал, будто вы мифический персонаж вроде единорогов или Джузеппе Верди.

— Джузеппе Верди не мифический персонаж! — возмутился Клаус. — Он композитор, автор опер!

— Тише, ты, знайка-зазнайка! — велел Олаф. — Когда взрослые спорят, дети должны помалкивать! А ну, взрослые, давайте-ка сюда сирот!

— Никто вам Бодлеров не сдаст! — сказала судья Штраус, стиснув руку Клауса. — По закону вы не имеете права притязать ни на них самих, ни на их состояние!

— Нельзя же хватать детей, словно мандарины с блюда! — воскликнул Джером Скволор. — Это несправедливо, и мы этого не допустим!

— О себе лучше подумайте, — прошипел Олаф, сощурив сверкающие глаза. — В этом отеле у меня повсюду союзники!

— И у нас тоже, — сказал Дьюи. — Многие волонтёры уже прибыли, а через несколько часов улицы будут запружены такси, на которых в отель съедутся честные и благородные люди.

— С чего вы так уверены, будто они честные и благородные? — спросил Граф Олаф. — Такси везёт любого, кто его вызовет.

— Эти люди — наши союзники! — яростно возразил Дьюи. — Они нас не подведут!

— Ха! — сказал Граф Олаф. — Никогда не полагайтесь на союзников. Меня предало столько союзников, что и не сосчитать. Между прочим, не далее как вчера меня провели Крюкастый и Фиона, помогли вам бежать, гнусные отродья! А потом они ещё раз меня провели и угнали подводную лодку!

— Мы можем положиться на наших друзей, а вы на своих не можете, — тихо сказала Вайолет.

— Да что ты говоришь? — спросил Граф Олаф и с алчной улыбкой шагнул к детям. — Неужели все ваши приключения так ничему вас и не научили? Все благородные люди предавали вас, Бодлеры. Только поглядите на тех идиотов, которые стоят рядом с вами! Судья, которая выдала Вайолет за меня замуж, человек, который вовсе от вас отказался, и библиотекарь-подпольщик, который тратит жизнь на высматривание и вынюхивание! Вот уж действительно — честные и благородные!

— Здесь находится Чарльз с лесопилки «Счастливые Запахи», — сказал Клаус. — Его заботит наша судьба.

— Здесь находится Сэр, — возразил Олаф. — Его ваша судьба не заботит. Ха!

— Хэл! — сказала Солнышко.

— Завуч Ниро и мистер Ремора, — продолжил Олаф, при упоминании каждого мерзавца загибая грязные пальцы. — И ещё та пакостная репортёрша из «Дейли пунктилио», которая приехала сюда писать дурацкие статьи про мою коктейльную вечеринку. И дурацкий мистер По, который приехал несколько часов назад, чтобы расследовать ограбление банка. Ха!

— Они не считаются, — сказал Клаус. — Они вам не союзники.

— Всё равно что союзники, — ответил Олаф. — Они мне здорово помогли. И с каждой секундой к вам приближается все больше и больше моих единомышленников!

— И наших друзей, — сказала Вайолет. — Пока мы тут разговариваем, они летят над морем, и к завтрашнему дню их автономный летучий дом, построенный на принципе нагретого воздуха, сядет на крышу отеля.

— Только если они сумеют улизнуть от моих орлов, — с усмешкой заметил Граф Олаф.

— Сумеют, — сказал Клаус. — Мы же сумели улизнуть от вас.

— Вы — улизнули? Да что ты говоришь? — снова оскалился Олаф. — «Дейли пунктилио» полна репортажей о ваших преступлениях. Вы лгали. Вы крали. Вы бросали друзей в беде. Вы устраивали пожары. Ради того, чтобы улизнуть от опасности, вы снова и снова шли на подлость — как и все люди на свете. По-настоящему благородных людей в этом мире нет.

— Наши родители! — воскликнула Солнышко.

Граф Олаф, судя по всему, удивился, когда Солнышко высказалась, а потом наградил троих Бодлеров ухмылкой, от которой те передёрнулись.

— Ну конечно, этот библиотекарь-подпольщик не рассказал ту историю про ваших родителей и коробку отравленных дротиков, — протянул он. — Спросите-ка его, сироты! Спросите вашего мифического библиотекаря про тот вечер в опере!

Бодлеры повернули головы и посмотрели на Дьюи, который начал краснеть. Но не успели они ничего у него спросить, как раздвижные двери бесшумно раскрылись и из-за них донёсся ещё один голос.

— Не спрашивайте его об этом! — сказала Эсме Скволор. — У меня есть вопрос гораздо важнее!

Злодейская подруга с глумливым смешком вышла из лифта, стуча по полу серебряными сандалиями и шелестя листьями салата, приклеенными к голой коже. За ней выбежала Кармелита Спатс, на которой по-прежнему был наряд футбольно-ковбойски-супергероически-солдатской пиратки, а в руках — гарпунное ружье, которое доставила ей Вайолет. Следом из лифта появились ещё три человека. Сначала показался служитель из солярия на крыше — по-прежнему в зелёных очках и длинном мешковатом халате. За ним вышел загадочный химик, который был в коридоре рядом с сауной, — тоже облачённый в халат, но в длинный белый, какие носят врачи и химики, и в хирургическую маску, — а последней покинула лифт прачка с длинными светлыми волосами и в мятом форменном платье. Бодлеры сразу узнали тех, кого заметили во время фланёрских наблюдений, но когда служитель снял мешковатый халат и стало видно его спину и горбик на плече, а химик снял хирургическую маску, но сделал это не рукой, а ногой, а прачка сняла длинный белый парик, но сделала это обеими руками, подняв их в точности одновременно, — сироты в очередной раз узнали приспешников Олафа.