Книга Предпоследняя передряга, страница 45 – Лемони Сникет

Быть может, какие-то из этажных сюжетов вы знаете лучше меня, поскольку выследили замешанных в них персонажей. Быть может, миссис Басс сменила фамилию и живёт рядом с вами, быть может, мистер Ремора оставил себе прежнюю фамилию и живёт на другом краю земли. Быть может, Ниро теперь работает продавцом в продуктовом магазине, а Джеральдина Жюльен ведёт уроки труда. Быть может, Чарльз и Сэр больше не компаньоны, и вам представился случай подробно рассмотреть одного из них, когда он сидел напротив вас в автобусе, и, быть может, Хьюго, Колетт и Кевин по-прежнему вместе, и вы проследили за этими непостижимыми людьми, так как заметили, что один из них одинаково владеет обеими руками. Быть может, мистер Леско теперь ваш сосед, а миссис Морроу теперь ваша сестра, или мать, или тётушка, или жена, или даже муж. Быть может, шорох за окном производит бородатый мужчина, который пытается забраться к вам в комнату, а может быть, это такси, которое вызвала женщина в шляпке в виде вороны. Быть может, вам случалось заметить в толпе и управляющих отелем «Развязка», и судей Верховного Суда, и официантов из кафе «Сальмонелла», и, быть может, вы знакомы со специалистом по несправедливости или сами им стали. Быть может, для вас люди, которые встретились на вашем непостижимом жизненном пути, и их непостижимые судьбы яснее ясного, но когда лифт остановился в последний раз и двери раздвинулись, а за ними оказалась крыша отеля «Развязка», Бодлеры чувствовали себя так, словно чудом балансируют на загадочной и неверной груде непостижимых тайн. Они не знали, кто уцелеет в пожаре, который они разожгли, а кто погибнет. Они не знали, кто считал их волонтёрами, а кто думал, будто они негодяи, и кто верил, что они невиновны, а кто верил, будто виновны. И они не знали, что означают их собственные наблюдения, дела и поступки и кто они — благородные люди, злодеи или нечто среднее. Когда бодлеровские сироты вышли из лифта и проходили через солярий на крыше, они чувствовали, что их жизнь — словно книга, полная важнейших сведений, которую сожгли, как сожгли всеобщую историю несправедливости, превратившуюся в пепел пожара, который с каждой секундой разгорался все сильнее.

— Глядите! — закричал Граф Олаф, свесившись с крыши отеля и показывая куда-то вниз.

Бодлеры поглядели туда, надеясь увидеть просторную безмятежную гладь пруда, отражающую отель «Развязка», словно гигантское зеркало. Но в воздухе вились клубы густого чёрного дыма, валившего из подвальных окон, за которыми распространялось пламя, и поверхность пруда стала похожа на мозаику из крошечных зеркал, каждое из которых было разбито на множество кусочков непостижимых очертаний. То там, то сям среди огня и зеркал дети различали бегавшие фигурки, но не понимали, кто это — полиция при исполнении служебных обязанностей или постояльцы, которые выбежали из отеля, спасаясь от стихии.

Олаф продолжал глядеть вниз, и Бодлеры не понимали, доволен он или расстроен.

— Вашими стараниями, сироты, уничтожить всех медузообразным мицелием уже поздно, — сказал Граф, — зато мы, по крайней мере, запалили пожар.

Судья Штраус продолжала глядеть на дым, который валил из окон и вился к небу, и выражение её лица было столь же непостижимым.

— Вашими стараниями, сироты, отель сгорит дотла, — тихо сказала она Бодлерам, — зато мы, по крайней мере, не дали Графу Олафу отравить всех мицелием.

— Огонь распространяется не очень быстро, — сказал Граф Олаф. — Многие спасутся.

— Но он распространяется и не очень медленно, — возразила судья Штраус. — Некоторые не успеют.

Бодлеровские сироты переглянулись, но не успели они ничего сказать, как все здание содрогнулось, и дети с трудом устояли на ногах. Зеркальные коврики для загара беспорядочно заскользили по солярию, а вода в бассейне всплеснулась и ударила в борт большой деревянной лодки, окатив фигуру осьминога, напавшего на водолаза.

— Пламя затронуло несущие конструкции здания, — сказала Вайолет.

— Пора выбираться, — сказал Клаус.

— Живо, — сказала Солнышко.

Не тратя время на разговоры, Бодлеры отвернулись от взрослых и зашагали к лодке. Переложив простыни на одну руку, Вайолет сняла фуражку посыльной, пошарила в кармане и вытащила ленту, которую ей дала Кит Сникет, чтобы подвязать волосы. Клаус пошарил в кармане и вытащил записную книжку, в которой принялся лихорадочно рыться. Солнышко не стала шарить в карманах, а только задумчиво стиснула свои острые зубы, как будто предчувствовала — скоро они понадобятся.

Вайолет придирчиво оглядела лодку.

— Парашютный тормоз я привяжу к фигуре на носу лодки, — сказала она. — Можно завязать узел «Язык Дьявола» под водолазным шлемом. — Она помолчала и продолжила: — Там-то Граф Олаф и прятал медузообразный мицелий, ведь туда никто не догадается заглянуть.

Клаус придирчиво перечитал свои записи.

— Я подниму парус так, чтобы поймать ветер, — сказал он. — Иначе такая тяжёлая лодка просто свалится в воду. — Он тоже немного помолчал и продолжил: — Именно это и произошло с сахарницей. Дьюи Денуман убедил всех в том, будто она в прачечной, и теперь никто не догадается поискать её в пруду.

— Лопатки-весла, — сказала Солнышко, указывая на приспособления, которыми Хьюго переворачивал загорающих.

— Отличная мысль, — согласилась Вайолет и посмотрела на неспокойные свинцовые волны моря. — Может быть, друзья найдут нас. Здесь должен пролететь Гектор с Кит Сникет и Квегмайрами.

— И Фионой, — добавил Клаус.

— Нет, — сказала Солнышко.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Вайолет, осторожно перебираясь с края бассейна на борт лодки, а оттуда начиная карабкаться по верёвочной лестнице на нос.

— Они собирались прибыть в четверг, — сказал Клаус, помогая Солнышку забраться на борт и залезая следом. Палуба была размером с большой матрас, и поместиться на ней могли три Бодлера и ещё, может быть, один-два пассажира. — А сейчас ещё среда.

— Пожар, — сказала Солнышко и показала на вздымавшийся к небу столб дыма.

Старшие Бодлеры ахнули. Они едва не забыли, как Кит говорила им, что будет смотреть в небо и ждать сигнала, который отменит собрание в четверг.

— Так вот почему ты решила поджечь отель! — сказала Вайолет, торопливо обвязывая статую жгутами из простыней. — Это сигнал!

— Г. П. В. его увидит, — сказал Клаус, — и поймёт, что все её чаяния растаяли как дым.

Солнышко кивнула.

— Последнее убежище уже небезопасно, — сказала она.

Для младшей Бодлер это высказывание было очень выразительным — и очень печальным.

— Может быть, друзья все равно нас найдут, — сказала Вайолет. — Может быть, они — последние благородные люди в нашей жизни.