Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - фюрст»
|
Ордоньес бросил небрежный взгляд в ту сторону, отмахнулся. — Обыкновенный туман. — Среди бела дня? Под солнцем? — Такое бывает, — заверил он. — Почему? Он посмотрел удивленно. — Почему? А почему дует ветер, идет дождь, светит солнце?.. — Простите, — сказал я, — глупый вопрос, признаю. Просто мне как-то не по себе, когда вижу непонятки. Он снова повернулся и посмотрел на облачко внимательнее. — Если таким останется, — сказал он, — то ничего. Но иногда разрастается, а в тумане плыть рискованно. — Особенно, — сказал я, — когда близко острова. — Вот-вот, мой лорд. Юрген, убрать кливера! Туман двигается навстречу, словно его подгоняет ветер, хотя это нам попутный, а не ему, я напрягся в тягостном ожидании неприятностей. Ордоньес наклонился через перила мостика. — Юрген! Сбавляй ход до самого малого! Снизу донесся крик: — Убрать кливера! По всему кораблю пошла перекличка, приказ повторяли на разные голоса, я не увидел, а просто почувствовал, как паруса начали сворачиваться, скорость корабля замедляется и замедляется, словно он идет по странной вязкой воде. Я ждал каких-то внезапностей, неожиданностей, однако острый клюв бугшприта пронзил туман и утонул в нем, а затем медленно и предсказуемо начал таять нос корабля. Наконец я выдохнул воздух, ничего пока не происходит, хотя сердце колотится в страхе и пытается убежать от непонятной опасности. Рядом со мной раздался успокаивающий голос Ордоньеса: — Сейчас он кончится… Такое случается. Я десятки раз видел в море всякие штуки… Корабль медленно двигается сквозь туман, но тот глушит все звуки, я вдруг понял, что мне стало недоставать постоянного и надоедливого хлюпанья волн о борт. Почему-то показалось, что, кроме мостика, ничего нет в этом странном мире, не видно не только носа и кормы, даже палуба внизу растворилась, исчезла. — Ничего, — проговорил Ордоньес, — берег далеко, а мы едва ползем. Если через полчаса не выйдем, то вообще бросим якорь. — Опасно? — Вообще не люблю рисковать, — пояснил он без улыбки. — Отлично, — сказал я с облегчением. В спину как будто дует холодным ветром, я повернулся и начал всматриваться в туман, но там ничего, потом попробовал в тепловом, в запаховом, но все так же только серая пелена, но затем как будто бельма ушли с глаз, мир хоть и остался странно-серым, однако вдали идут нашим курсом два когга, оба на расстоянии друг от друга, разная конструкция, даже разные флаги на мачтах… Я всмотрелся до головокружения, на палубах полно людей, все с оружием, у многих в руках луки. — Они же, — вырвалось у меня, — приготовились драться друг с другом! Ордоньес посмотрел странно. — Мой лорд… — Можете круто развернуться? — спросил я. — И двинуть в обратную сторону? Он горделиво выпятил нижнюю губу. — Думаете, это невозможно? Называется бейндвинд. — Сделайте, — прервал я. Он озадаченно крякнул, но не стал оспаривать, вызвал к себе Юргена, отдал целый ряд указаний, тот с грохотом сапог слетел на палубу и начал орать настолько яростно, что даже я понял, для такого сложного маневра понадобится слаженная работа всей команды. Дэвид Ганшилд и Матиус Хельм наблюдали за маневрами с раскрытыми ртами и горящими от восторга глазами. Каравелла, надсадно скрипя всеми суставами, развернулась, что выглядит, наверное, с берега очень красиво, но я слышу, как трутся друг о друга бревна и доски, стонут и едва не выскакивают из пазов мачты, дрожат туго натянутые канаты… Юрген, получив указания от Ордоньеса, выстроил у борта с десяток матросов, что умеют стрелять из луков, остальные, чуя неладное, щупали длинные ножи и карабкались на ванты. Туман вроде бы сгустился еще сильнее, уже и не туман, а какой-то неопрятный молочный кисель. Ордоньес шепотом велел добавить парусов, лучники, на всякий случай, распределились у обоих бортов, к стрелам им прицепили смоченную горючим маслом паклю, все согнулись и в злом бессилии всматривались в туман. С верхушки мачты донеслось: — Впереди по курсу… Я тоже успел увидеть внизу быстро приближающуюся мачту, тут же раздался треск, частые щелчки. Я хотел сказать, чтобы отставили стрелять, и так когг затонет, раздробленный прямым столкновением, но увидел, что стреляют в другую сторону, там совсем близко с нашей каравеллой проходит внизу второй кораблик, с нашей высоты больше похожий на лодку. Лучники торопливо подносили кончики стрел к жарко пылающему факелу, еще быстрее натягивали тетивы, уже не стараясь ни в кого попасть, достаточно и того, что горящие стрелы бьют в паруса и поджигают их, а еще палубу, мачту, борта… Внизу вспыхнули костры, затрещало, пламя охватило парус и мачту. Палуба под моими ногами вздрогнула, послышался надсадный скрежет. Я подумал, что корабль напоролся на подводные камни, однако люди орали в ужасе и отпрыгивали от борта, я лишь сделал шаг в ту сторону, как там поднялись исполинские зазубренные клешни, размером с бревна, слепо шарили в воздухе. Одна схватила матроса, он дико завопил, ухитрился извернуться так, что в зубчатой клешне осталась рубаха, а он упал на палубу с голым и окровавленным торсом, откатился, вскочил и отбежал, продолжая завывать от ужаса. Гигантский рак или краб с треском ломал ограждение, я понял, что чудовище пытается взобраться на палубу, тогда этот закованный в прочный панцирь ужас легко перевернет даже нашу огромную каравеллу… Вебер Кронберг отыскал где-то на корабле настоящее рыцарское копье, с воинственным воплем ринулся в атаку, топая, как подкованный конь. — А-а-а-а!.. Умри!.. Я выстрелил из арбалета, не целясь. Болт ударил в закованную в хитиновый панцирь грудь и там исчез, а на том месте на миг появилась широкая и глубокая дыра, именно туда долю секунды спустя с силой вонзилось острие копья сэра Вебера. Мощно плеснула темная клокочущая кровь. Сэр Вебер выдернул копье и ударил снова, но без разбега удар не получился, по крайней мере, так выглядит. Раненый краб откинулся навзничь и, как рухнувшая скала, с шумом обрушился в море. Моряки с криками подбежали к борту, кто-то орал и потрясал кулаками, а Юрген с проклятиями велел плотнику тут же заделать борт. Увидев меня, прокричал: — Там в воде кто-то еще барахтается! — Пусть барахтаются к берегу, — ответил я. — Мы не плавучий госпиталь. И вообще брать пленных — дурной тон. |