Книга Девушка по имени Москва, страница 4 – Ринат Валиуллин

— Незастрахованный секс — это опасно, — поправил Кирилл.

— Вообще секс. Причем для обоих.

— С чего ты взял?

— Так у планет, не занимавшихся в течение жизни сексом, к возрасту никаких изменений на клеточном уровне, свидетельствующих о начале старения, не обнаружилось. В то время как у сексуально активных наблюдался рост концентрации свободных радикалов и, соответственно, повышение уровня окислительного стресса и ускорение процессов старения. Затраты энергии приводят к раннему старению и сокращению жизни планет.

— Это без любви вредно, я бы даже сказал — незачем. Тебе пока не понять, но можно пробовать, — засмеялся Кирилл.

— Я бы поспорил, — задумчиво протянул Мефодий.

— Особенно вредно спорить на ночь глядя.

— Почему? — очнулся неожиданно Мефодий.

— Можно споткнуться, — вновь рассмеялся Кирилл.

— Ну да.

— В общем, не оставляйте девушку в ночи одну, ей перед сном не так удобно раздеваться, как перед мужчиной.

— Шеф, давай без личного.

— Ну у нее и характер!

— Это не характер, это стратегия.

«Ее сложный характер компенсировался легкой рукой», — прочел про себя Мефодий на одном из листочков и представил свою Матильду, которая сидела за столом со стопкой книг, снятых с полки. Скоро им это надоело, и книги заняли свой плацкарт.

Кирилл не слушал, он красноречиво продолжал:

— Любимая женщина не может надоесть, она может достать… потом положить обратно, и так до бесконечности. Бесконечность — единица измерения любви.

— В книжке прочел? Литература, выращенная на ГМО? — Мефодий подошел к окну, погладил стоящий на подоконнике кактус и неожиданно рассмеялся. Так громко, что у кактуса вздрогнули колючки и он весь вжался в себя, словно ёж, почуявший хищника. Даже красный цветок, что вот-вот должен был раскрыться, ушел в себя. Теперь от него осталась только красная кнопка.

— Держи себя в руках.

— Извини, вспомнил одну шутку: «У тебя есть маракасы?» — «Только в голове».

— А при чем здесь маракасы?

— Не знаю, надо было чем-то занять руки.

— Я же говорю, держи себя в руках. Не хочешь сидеть сложа руки — займи их делом. И хватит гладить мой кактус.

— Извини, — настаивал на своем Мефодий.

— А за что извиняться? — поддался на уловку Кирилл.

— За то, что эта шутка мне показалась смешнее.

— Это тебе смешнее, а вот мне, глядя на это, — сделал театральный жест в сторону макулатуры Кирилл, — совсем не смешно. Женщина — это не шутка. С ней нельзя шутить о серьезных вещах.

— Они до вещей сами не свои.

— Потому что настроение нестабильное, а напряжение постоянное. Это одна из загадок психофизики: нестабильное настроение при постоянном напряжении. Вот и приходится чем-то выравнивать — где шоколад, где тряпки, где безделушки, но лучше всего, конечно, путешествия.

— От рутины жизни ей помогало только одно средство, она называла его принципом двери: дойти до ручки и выйти из себя, — процитировал из рабочего материала Мефодий.

— Соображаешь. Это экономвариант. Вышел из себя и путешествуй. Но поголовное большинство женщин идут по прямой: нет настроения? Купи.

— Хороший девиз, — устроил имитацию аплодисментов Мефодий.

— Надо заметить, что работает безотказно, — снова начал рыться в бумагах Кирилл.

— Что потерял?

— Письма с любовного фронта, — улыбнулся Кирилл. — Как я понял, по спросу человечество разделилось на две части: одним не хватает материального, другим — духовного. С материей им вроде бы все понятно, с духом сложнее. Тот живет в человеке, как джинн в сосуде, который надо просто открыть. Обычно начинают искать того, кто сможет открыть, это называется искать вторую половинку. Сложно найти, присобачить к себе, чтобы открывал утром, выпускал джинна и закрывал вечером. Кому это надо? Любовь — работа по душе, но без выходных. А слово какое мягкое для этого подобрали. Любовь… А, вот, послушай, — наконец-то нашел то, что искал, Кирилл. — И целого мира мало, каждый ищет свою половинку. Ты только вдумайся, сколько мудрости заложено в этих словах.

— Боюсь… щас рванет, — рассмеялся Мефодий.

— Мира им мало, каждый ищет половину, — улыбнулся Кирилл. — Так что у тебя там на любовном фронте?

— Как всегда, ожесточенные бои и, как следствие, — потери, переживания, хандра.

— Переживания делают человека чище, это фильтр, через который проходит человеческая душа. Менять только надо чаще.

— Менять некогда. Слишком много лишней информации. Пропаганды.

— Любовь — это тоже своего рода пропаганда, если женского — то красоты, если мужского — то состоятельности по содержанию той самой красоты.

— Пока не случатся дети. Вот послушай:

— Зачем он тебе звонит? У тебя с ним что-нибудь есть?

— Да. Ребёнок.

— Про детей здесь очень много, тема насущная. Брошенных детей полно.

— Ты про детские дома?

— Да. Но еще больше брошенных без любви, внутри семьи. Родителям некогда. Сунут под нос планшет — иди, воспитывайся.

Ноет он, ною я, дома прямо Ноев ковчег. Не могу. Долгожданный сынок постоянно выводит из себя. Я могу взять и трепануть его. Вот сегодня. Собирались на улицу. Он орет. Меня бесит. Наорала на него. Закрыла рот рукой. Он еще больше плакал. Потом так стыдно, что хочется отрезать себе руки. Ведь я очень его люблю. Дайте сил.

— У тебя силы еще остались? Дай, — посмотрел на Мефодия вопросительно.

— Да дал уже. Про детдома тоже не забыл. Некоторые письма прямо пронизаны собственной беспомощностью. Кто-то пропал, кто-то болеет, кем-то не перестают гордиться, на ком-то пытаются заработать.

— Ладно, возьми из общака, распредели, чтобы никто не остался в обиде на жизнь. Да, люди странные существа, сначала заводят котят, потом котят избавиться.

— Хотят или котят?

— Не вижу разницы. Люди — коты и кошки.

— Ты прямо читаешь отчет Амор:

Мы лежим, у нас, беременных, на животе приборы, через них слышно, как бьется сердечко наших будущих детей, будто ведут разговор. Рядом в соседней палате — лежат ЭКО, напротив — после аборта. Кому что. Полное собрание сочинений в трех томах. Каждый со своей любовью, кто-то желает зачать, кто-то сохранить, кто-то избавиться.

— Умеешь ты слезу выжать, — смахнул невидимую Кирилл.

— Я старался оставить самое злободневное, — заметил Мефодий.

— Людям кажется, что злых дней куда больше, чем добрых.