Книга Башня рассвета, страница 49 – Сара Маас

– Вы что, шли за мною следом? – спросила Несарина, пряча кинжал в ножны.

Принц сверкнул на нее глазами. Он показался Несарине воплощением спокойствия.

– Ты не особо-то и таилась, когда проходила через главные ворота, вооруженная до зубов.

– У меня нет причин скрывать то, чем я занимаюсь.

– Думаешь, те, кто вчера напал на целительницу, по-прежнему болтаются вокруг Торры?

Принц подошел к Несарине. Он двигался почти бесшумно, и сапоги у него не скрипели.

– Я намеревалась проверить, каким образом нападавшие проникли внутрь. Хотела понять, в каких местах им было удобнее прятаться.

– Ты так говоришь, будто очень хорошо знаешь своего противника, – помолчав, заметил принц.

«И почему-то не удосужилась рассказать мне об этом утром, когда мы летали», – добавил он про себя.

Несарина искоса посмотрела на Сартака:

– К великому сожалению, да. Если нападение совершили те, кого мы подозреваем… Всю весну и половину лета я охотилась на этих тварей в Рафтхоле.

Сартак надолго умолк, разглядывая стену.

– Насколько тяжело было воевать с ними?

Несарина с трудом сглотнула. Перед мысленным взором вставали жуткие картины недавнего прошлого: растерзанные тела в сточных канавах, взрыв стеклянного замка, стена смерти, летящая прямо на нее…

– Капитан Фелак.

Вежливое напоминание. Тон мягче, чем можно ожидать от воина-принца.

– Что вам сообщали ваши шпионы?

Сартак сжал зубы. Лицо у него помрачнело.

– Они сообщали, что Рафтхол полон ужасов. Наводнен людьми, которые людьми на самом деле не являются. Это чудовища из самых жутких снов Ванты.

Ванта – богиня мертвых. Ее приверженцы появились в Антике раньше целительниц Сильбы. Они существовали и сейчас – тайное общество, которого даже хаган и его предшественники боялись и уважали, хотя их ритуалы не способствовали возможности попасть на Вечные Небеса, к чему стремились хаган и все дарганцы. По пути сюда Несарина проходила мимо храма Ванты – и прибавила шагу, чтобы поскорее миновать то место. Храм из оникса; сразу за порогом – ступени, ведущие вниз, в подземный зал, освещенный белыми свечами.

– Смотрю, ты не услышала ничего для себя удивительного, – заметил Сартак.

– Год назад, быть может, и услышала бы.

– Значит, ты собственными глазами видела все эти ужасы, – заключил он, мельком оглядывая арсенал Несарины.

– Только никакой пользы Рафтхолу это не принесло, если они все равно захватили город, – с горечью, отвечавшей ее чувствам, произнесла Несарина.

– Большинство предпочло бы спасаться бегством, не допуская даже мысли о сражении со злом.

Возможно, это было сказано утешения ради, но ей не хотелось ни соглашаться, ни возражать. Попытка проявить к ней добрые чувства со стороны того, кто мог бы промолчать. Возможно, поэтому Несарина выпалила:

– Я сегодня видела вашу мать. Она гуляла по саду камней.

– Да? – моргнул принц.

В этом чувствовался осторожный вопрос.

Несарина подумала, что, должно быть, сболтнула лишнее. Желая исправить оплошность, она добавила:

– Я вам сказала на тот случай… мало ли, вам это важно знать.

– С нею была охрана? Или хотя бы служанка?

– Никого.

Чувствовалось, Сартака это встревожило. Несарина заметила, как на миг он изменился в лице.

– Спасибо, что сказала.

Отношения в чужой семье – не тема для расспросов. Особенно в семье самого могущественного правителя. Сартаку хватало собственного горя. Казалось бы, зачем ему знать о печальных событиях, случившихся далеко отсюда, да еще много лет назад?

– Моя мать умерла, когда мне было тринадцать, – тихо начала Несарина, поглядывая на белые стены Торры. – Прежний король… вы знаете, как он поступал с теми, у кого были магические способности. Он не делал различий между темными магами и целителями, спасающими жизни. И потому, когда мама тяжело заболела, лечить ее было некому. Мы нашли одну целительницу. Она сказала: у мамы в груди разрастается опухоль. В прежние времена она бы исцелила маму с помощью магии. Но король не просто запретил магию. Она исчезла с континента.

Об этой трагедии говорили только в тесном семейном кругу. Несарина не понимала, что́ побудило ее рассказать Сартаку. Можно было бы ограничиться несколькими фразами, но она продолжала:

– Отец хотел найти корабль и плыть сюда. Он прилагал все усилия. Но в то время Адарлан вел войну по всему континенту. Все адарланские торговые корабли были изъяты у владельцев и переданы военным. У отца появился замысел: добраться по суше до Эйлуэ и плыть оттуда. Но мама слабела с каждым днем. Она бы не выдержала путешествия в повозке. Отец продолжал искать способы добраться до Антики. Ему удалось найти торговца, согласившегося взять их с мамой на борт – только их двоих… К тому моменту мама уже угасала. Даже если бы ее и перенесли на корабль, живой до Антики она бы не доплыла.

Сартак молча слушал Несарину. Лицо его не выдавало никаких чувств.

– И мы остались в Рафтхоле, – продолжала Несарина. – Мы были с мамой до… самой ее кончины.

Боль утраты с годами не улеглась. Слезы жгли Несарине глаза.

– Я потом несколько лет приходила в себя. Пожалуй, только года два назад я начала ощущать тепло солнца на щеках и вкус пищи. Стала получать удовольствие от простых радостей жизни. Отец… он все это время сплачивал нас, как мог. Меня и мою сестру. Естественно, он скорбел по маме, но не у нас на глазах. Он старался наполнить дом радостью.

Несарина умолкла, не зная, как объяснить принцу, ради чего она все это рассказала.

– А где теперь твои близкие? Как они пережили нападение на Рафтхол?

– Не знаю, – выдохнула Несарина. – Им удалось выбраться из города… Я не знаю, куда они направились и сумеют ли попасть сюда. Если ехать по суше, они окажутся в самом пекле войны.

Молчание Сартака затянулось. Несарина уже начинала жалеть, что заговорила о своей семье.

– Я постараюсь разузнать… тайным образом, – сказал принц, отталкиваясь от стены. – Сообщу своим шпионам, чтобы следили за семьей Фелак и оказывали любую помощь, возможную в тех условиях. Если путешествие сюда невозможно, то пусть им хотя бы временно найдут безопасное место.

Боль сдавила Несарине грудь.

– Спасибо, принц, – прошептала она.

Это было щедрое предложение. Более чем щедрое.

– Прими мое искреннее сочувствие, пусть и запоздалое. Я… меня растили воином. Я привык к мысли, что смерть всегда где-то рядом. Но смерть сестры… Это ударило по мне тяжелее, чем гибель соратников. Я потерял сестру, а моя мать потеряла дочь. Ее горе несопоставимо с моим.